Page 194 - Возле моря

могут свежевать, сивуча тоже. Медвежью шкуру обязательно
надо сохранить.
Колено горело.
«Не занёс ли какую заразу? – заволновался Ульян. – Не дай
Бог. Вроде только жить начал».
Он смотрел (на низкое длинное облако и представлял, что
его Симико сейчас готовит обед; она готовит быстро и вкусно
всякие блюда, названия некоторых он, правда, забывает. Но са-
мое приятное для него то, что Симико научилась варить борщ,
такой пахучий, что и её родители пристрастились к нему. Сего-
дня он не придёт на борщ – зря будет ждать Симико. К вечеру она
забеспокоится, а ночью... Ну к ночи-то он как-нибудь доберётся
до дома.
Его Симико – чистое небо. Она и красивая, и юная, и доб-
рая, и заботливая. И матерью станет славной; ежели родится
девочка – пусть лицом выйдет в неё, ежели оголец – тоже пусть
на неё походит. Удобней быть азиатом среди азиатов. А родится
пацан светлокудрым, в отца, – и на улице, и в гимназии, и в по-
езде, да везде – люди будут косить глаза на смешанного, непол-
нокровку. Когда вырастет, может, и перестанут обращать вни-
мание, а в детстве – ох и достанется! По себе знает. Его дразнили
долго: «Облитый молоком».
Несли Ульяна по ещё заснеженной дорожке с деревянными
мостками через ручеёк, который журчливо рассекал её то слева,
то справа, и от него тянуло сырым морозом – наверное, его воду
пил он там, на берегу.
Дом перед Ульяном возник сразу – двухэтажный, с краси-
вым фасадом, облицованным плитками под голубой гранит.
В ту минуту, когда Ульяна положили на толстый, за-
стланный розовым шёлком футон, приехал доктор, моложавый,
но седой мужчина; нос у него был совершенно плоский; о таких
людях в селе на севере говорили в шутку: мама чем-то ударила.
– Хорошо лечи, – тихо сказал ему Танака. – Нельзя допу-
стить, чтоб остался хромым.
То ли в доме было сильно натоплено, то ли тело наполня-
лось жаром, но пока доктор раскладывал на столике инстру-

192