Page 254 - Возле моря

ронила и сказала, куда отнести всё, что я за эти годы выведал.
– И куда же?
– В лес. Туда ведь, как снег сойдёт, ходят и за черемшой, и
за лопухом, и за папоротником. А летом и осенью ещё больше
людей. Так вот, на груздевой сопке, коли от ручья заходить в
листвяк, берёза стоит о трёх стволах. Она и ныне там. Растол-
стела. А в двенадцати шагах от неё, в малиннике, – валун. Под
него-то супротив берёзы я и прятал в плоскую мятую коробку –
ихние солдаты в таковых еду носили.
– До революции это было, да? – не то подсказывая, не то
уточняя, произнёс Кирилл.
– До неё. Женщина та из первого приезда, – уточнил Ульян
Сысоевич.
– А потом?
– Потом... – подхватил Ульян Сысоевич, а голову про-
свербила мысль: «Сомневается, шельма. С охотничьим нюхом. И
с натаской». – А потом что? Какое время? Сколько перемен.
Отсюда что я о них знал? Так, понаслыху.
– А почему не ушёл?
– Куда? К кому?
– К своим.
– Ах ты какой опрометчивый! – упрекнул собеседника
Ульян Сысоевич. – Как идти? Там драчка. И год, и два, и три. А
здесь, они говорили, пока, значит, русские лупцуют друг дружку,
самое время весь остров к рукам прибирать. Нацарапал я на бу-
мажку про это, отнёс в коробку под валун. Так моё донесение и
сопрело там. А они прибыли-таки на ту драку и пять годов, счи-
тай, управляли севером. В ту пору, да, можно было пройти через
границу, – уступчиво согласился старик. – Да кого за нею искать,
скажи? И как тут семью бросить, хозяйство? Жить-то надо. И я
решил: коли понадоблюсь снова, сами найдут.
– И что, нашли?
«Ну, кровосос!» – разозлился про себя Ульян Сысоевич, но
ответил охотно и утвердительно: – Перед этой войной уже было.
Возвращался домой. Тропинка – узкая через ельник, и откуда ни
возьмись – женщина.

252