Page 257 - Возле моря

Перо жирно зачеркнуло «ежели бы не прибытiе» и спо-
ткнулось, замерло перед «Отохимэ». Как не хотелось – рука за-
тряслась – марать это дорогое имя.
Может, лучше переписать? И вдруг Ульяна Сысоевича
словно кто потянул из сторожки. Побрёл мимо конторы, от неё
наискосок – к складу, в котором хранились рулоны бумаги, по-
вернул назад; в последнее время таяло живо и на крышах, и на
земле – вся территория днём блистала лужицами, сейчас на них
лежал ледок, и потому под ногами хрустело, и хруст этот колко
протыкал тишину.
Глянул на сопку, что дыбилась в отдалении. Мрач-
но-чёрная, она обрезала небо кривой щетинистой линией – то
голый лес ершился на ней. Он казался тесным, единым, а на са-
мом шишаке крутого ската торчало убогое дерево. Прежде Ульян
Сысоевич и не обращал на него внимания, а в эту минуту ка-
кая-то жалость к нему прошла по сердцу. Вот же на одной с лесом
земле стоит, да в стороне, будто отвергнутое, изгнанное. И как
ему, одинокому, не жутко по ночам, и сколько ливней отхлестало
его, сколько ветров обрывало с него листву, сколько метелей
жалило морозом его кору. Но держится, горемычное.
В беспредельно-звёздной вышине загудел самолёт, и Ульян
Сысоевич, задрав голову, обглядывал небо: где он, этот жук же-
лезный? Заметил скользящие в тёмном стекле воздуха огоньки –
их, точно фонари в руках, нёс в пустоте незримый дьявол.
«Тоже сторож, – определил Ульян Сысоевич. – Небо
охраняет. За ночь, небось, их двое-трое поменяется. Но и там
одиноко», – поёжился он.
Снова усевшись за стол, он густо зачеркнул имя «Ото-
химэ», и не стало сил писать дальше.
Каким-то чудом с берега его прошлой жизни дохнуло
свежими рыбьими запахами и ароматом её кимоно, и он, уже
видя её, сорвался с места и словно колесом покатился со склона
сопки.

* * *

255