Page 333 - Возле моря

На постланном на столе чистом полотенце лежали свежие
ломтики батона, порезанное сало, селёдка и ливерная колбаса, в
алюминиевой чашке парила рассыпчато разварившаяся картошка
– с получки Ульян Сысоевич любил хорошо поесть. И, само со-
бою, выпить.
Но в выпивке он всегда был разумен – не набирался до
одури, до беспамятства. Собственно, такое он увидел только
недавно здесь, на фабрике. Поперву-то недоумевал: ну зачем, к
примеру, мужичишка с разбойничьей фамилией Кровопущенко
приходит на работу? Его в калитке от косяка к косяку мотнуло, а
к цеху он словно сквозь ураганный ветер пробивался: сделает с
натугою шагов пять, остановится, набычившись, как бы силы
скапливая, но лишь ногу от земли оторвёт, его в сторону тянет.
Заметил Ульян Сысоевич и то, как мужики перед обедом за ма-
стерские шмыгают. Подумал, может, по нужде их туда влечёт.
Заглянул – двое с кружками стоят, третий из телогрейки бутылку
выудил. А уж после аванса и получки у них трезвым вроде и не
полагается быть. И в домах собираются, как у его соседа, и по
улицам и закоулкам шатаются до ночи, песни орут – весело, ко-
нечно.
Ульян Сысоевич даже чаще стал вспоминать село, в кото-
ром рос – там тоже, бывало, гуляли и шумно, и запойно. Значит,
на эту землю вернулись люди такие же, как в его родном селе. В
общем, свои. Но он-то отвык от той жизни, она ему неприятна,
чужда. Правда, однажды и он собрался напиться. Изрядно уж
захмелел, да спохватился: а зачем ему надо разум потерять да
ещё завалиться у какой-нибудь помойки на потеху ротозеям?
Нет, он, как прежде, выпивал по-своему – понемногу, если на то
имеется охота или причина, а коли нет ни того ни другого и нет
денег, пускай в магазине подождут. Ну а с оплаты – это закон,
исполняемый русскими самым аккуратным образом.
Ульян Сысоевич открыл чекушку, до середины выбулькал в
граненый стакан и только обнял его пальцами, в окошко посту-
чали грубо, по-хулигански.
«Он, дьявол! – Ульян Сысоевич выматерился про себя. –
Воры и то спят, а его носит».

331