Page 382 - Возле моря

нужда объявилась.
Над деревьями как-то кувырком, словно чёрный валенок,
пролетела ворона.
Фуракава ел с перерывами; всякий раз сглотнув, произно-
сил несколько фраз всё о том же, как улавливать запах войны.
Ульян слушал, поглядывая в окно. Между веткой берёзы и
краем крыши тусклым блеском отливала широкая паучья сетка,
и, точно крошки со стола, висели на ней засохшие комары, мухи,
мотыльки; сам хозяин, округло-толстый, темнел в центре – по-
хоже, сыто дремал.
Неожиданно сетка дёрнулась вбок, словно её потянули – на
том конце, под веткой берёзы, забилась оса. Головой и лапами
приклеилась она к паутине, а крылья трепыхали сильно, неис-
тово.
– Пропала, – проговорил Фуракава с каким-то интересом.
– Вроде, – отозвался Ульян.
Паука трясло; казалось, он держался за сетку, боясь сва-
литься, и ждал, когда пленница выбьется из сил. И вдруг, будто
разозлившись, как по воздуху, перелетел к осе и облапал её.
– Силён! – уважительно произнёс Фуракава.
И только он это сказал, паук камнем слетел вниз. О землю
не ударился – завис в каких-то сантиметрах от неё, сжавшись и
словно омертвев.
Фуракава шевельнул бровями – возможно, изумился.
Ульян пальцами разгладил усы.
– Везде борьба. Яд на яд, – и опять подумал: «Ну язык!
Прямо норовит высунуться».
Фуракава посмотрел на него пристально и поднялся.
– Правильно понимаешь. Везде. Но только у нас великие
замыслы.
Ульяна посадили в комнате с двумя пожилыми японцами; в
первый же день догадался, что они не военные, как и он. Затем
узнал, что Сайто, больной желудком, с исхудалым, морщини-
стым лицом, – бывший учитель; он с юности самостоятельно
изучал русский язык и увлекался писателем Чеховым. Нравятся
ли его книги Ульяну? Что, совсем не читал? И даже не слышал?

380