Page 520 - Возле моря

узнать. «Всё, отстрелялся, – сказал тот. – Дай-ка ружьё», – и
протянул лапу...
Ульян Сысоевич, дёрнувшись, открыл глаза. И тотчас у
него оборвало дыхание, и он на локтях отшатнулся выше, на
подушку.
– Добрай деня.
Это сказал по-русски Сироси. И улыбнулся, а старика сда-
вил страх: как он очутился в доме? И как тогда, весною, подумал:
не рассчитаться ли пришёл? Значит, остались ещё здесь развед-
чики?..
– Что-то снилось? – спросил Сироси по-японски.
– Медведь.
– Медведь? – удивился гость как-то по-детски; руки его
лежали на коленях; одет он был в толсто подшитые валенки,
почти новый полушубок и лохматую с опущенными ушами
шапку.
Ульян Сысоевич встал, накинул на себя старенькое кимоно;
подвязываясь тонким пояском, заметил, что Сироси наблюдает за
ним открыто, с добродушным интересом.
– Я закурю.
– Кури. И раздевайся. Натоплено.
Сироси на табурет у стены положил полушубок, на него –
шапку.
– А какой медведь приснился? Который только что вылез из
берлоги?
– Только что... – настороженно проговорил Ульян Сысо-
евич и замер: «Неужели... у Бога всё возможно?».
Он набросил на постель ватное одеяло и сел.
– Этот медведь взял и пошёл на меня. Но наяву не так было.
И давно. Очень давно.
– Ты свалил его первой пулей.
– Первой, – у старика затряслись руки, зачастило сердце:
пришёл сын. Сын! Хотел произнести его имя, но ссохлось в
горле, и язык отяжелел, зашершавил; изо рта вырвалось с вы-
хрипом: – Не забыл?
– А ты всё не узнаёшь меня, отец?

518