Page 186 - Сахалинские робинзоны

есть? Жалость к живому – муравью, листу зеленому. Это надо.
Из этого будет какая-то польза, пусть потом, через много лет.
Кир-Опреснитель тоже засмеялся, слабо, оберегая себя, но с
явной радостью, звучно хлебнул из кружки, сказал:
– Будет, есть польза. Один человек сознательно, другой по
догадке понимает: убивая живое, убиваешь себя. Кислород
ведь в шахте не добудешь.
– Доказывают, будто и растениям больно, когда их жгут или
режут.
– Это спорно пока. Главное, человек не терял бы сочувствия.
От мяса он когда-нибудь откажется, а без растений не сможет
обойтись. И без машин. И без синтетики. Так ведь?
– Так.
– Мы – за НТР?
– Да.
– Но нам хочется не потерять природу? К тому же НТР и
по другому расшифровывается – научитесь, товарищи, радеть.
Ведь ее, природу, все равно не победишь: пустая земля тоже
будет природой.
– Вот именно!
– Если к вечеру я поднимусь – значит, мы еще дети природы.
Они разом и легко рассмеялись, потом долго молчали, и
Кир старательно, маленькими глотками, пил таежный «нектар
жизни».
Дождь затихал на какое-то время, и даже светлело небо, но
из-за Тунайчи, с ненастного Охотского моря низко и тяжело
надвигалась новая черная туча, и дождь шумел рекой, водопа-
дом, наводнением. Жутковато было выглянуть наружу: вдруг
увидишь – вся суша покрыта водой, шалаш держится на ма-
леньком островке... Вполз Чап, передернул шкуру, обрызнул
им лица моросью, пропахшей псиной. Костер, наверное, по-
гас.
– Мне лучше уже, – сказал Кир. – Подремал немного, очнул-
ся и дышать легче.
– Пожуй рыбы, похлебай супу.
– Попробую.
– У тебя фонарь есть, достань. Особый случай, разрешаю.

184