Page 181 - Сахалинские робинзоны

– Пойдешь? Брось выдумывать. – И Кир опять ощутил мел-
кую дрожь – как капли дождя по голому телу.
– Надену твою альпаговку, она не промокает. Да тут рядом,
говорю.
– Может, дождь перестанет.
– Э-э, ждать у моря погоды? У Охотского?.. Слышишь, отту-
да тянет. И все равно вставать надо – не бревна же мы затонув-
шие. Смотри!
Премьер выскользнул из спального мешка, точно птенец из
лопнувшей скорлупы, смутно белея в полутьме шалаша, за-
прыгал, запыхтел, отсчитал полсотни приседаний и, не пере-
дыхая, оделся.
– Ну, нагнал градусов под рубаху! Побольше, чем у тебя!
Лежи и мечтай о лучшей жизни. Я сейчас, быстренько.
Он отбросил брезентовую полу – глянула серая, рябая вода
озера, рванулась понизу холодная морось, словно обрадовав-
шись нежданному теплу, – пригнулся, протиснулся наружу, и
снова сумерки, на мгновение вспугнутые, отпрянувшие в углы,
завладели шалашом. Звякнула дужка котелка, заскрипел мо-
крый песок, шаги удалились.
Мощным течением шумел дождь, и в этом шуме отдельно
и чисто всплескивала озерная вода, лопотали мокрые листья
тальника за еловой стенкой шалаша, а если прислушаться, в
отдалении, под шумом дождя, глубинно и нескончаемо гудела
тайга. Глаза холодели, слепли, лежали в глазницах как два кам-
ня-голыша, но видения полусна были четкие, красочно теплые,
будто зрение повернулось внутрь Кирилла. Возникало, виде-
лось давно забытое, совсем детское.
Старый дом на Самотеке, комната с высоким лепным потол-
ком, тяжелая бронзовая люстра, обои в зеленый цветочек, уз-
кие окна, за которыми всегдашнее мельтешение, грохот авто-
мобилей; общая кухня с газовой плитой, четырьмя посудными
столиками и большущим газовым счетчиком; узкий дворик,
заваленный углем и шлаком, кочегарка, пышущая подземным
жаром, и возле черного провала двери – дядя Костя, прозван-
ный бабушкой Черным человеком (он жил в кочегарке, тоско-
вал по рязанской деревне, пил водку, иногда по целой неделе,
и, если это случалось зимой, во всем доме становилось холод-

179