Page 42 - Виктория Цой - Когда я буду морем

Склонив голову, выслушал отец приказ генерал-губер-
натора. Солдаты с нагайками сопровождали японско-
го землевладельца. Тот оглядел работников, потрогал
аккуратные черные усики рукой в лайковой перчатке
и объявил, что отныне рабочий день составляет 14 ча-
сов. И что корейские лодыри — это мятежники. И что
неповиновение будет караться так же, как и оскорбле-
ние достоинства подданного японской Империи, — па-
лочными ударами. От двадцати до ста. Обычно на семи-
десятом ударе изменники захлебываются собственной
кровью. В этом месте господин Морисита улыбнулся и
позволил себе немножко пошутить:
— Корейцы держатся дольше, чем собаки, той хвата-
ет всего пятнадцати ударов. Это лучше, чем видеть, как
твои жена и дети умирают голодной смертью.
Брат Ок Суль поднял глаза на засмеявшегося поме-
щика, но отец сильно дернул его за руку, клоня к земле.
Свист нагайки отправил их на поле. С той поры они ба-
трачили от зари до зари. Тяжелый труд — лучшее лекар-
ство от тоски по прежним временам.
Ок Суль родилась тринадцать лет спустя после под-
писания бесславного указа, в 1923 году. Она с рождения
знала, что люди не равны друг другу. Они, корейцы, —
люди второго сорта.
Японцы, верные сыны божественной Империи, ока-
зывают им милость, позволяя растить на полях рис и
овощи для бесстрашных воинов. Им, корейцам, позво-
лялось оставлять себе пятую часть урожая, чтобы про-
кормить ораву своих детей и не умереть с голоду лютой
зимой. Мешка проса хватало, чтобы протянуть до весны.
С наступлением тепла, шатаясь под пьянящим ветром,
женщины и дети отправлялись в окрестные леса искать
коренья и пробивающиеся из-под земли молодые тра-
вы. Благодарение небесам, это было не запрещено.

40