Page 299 - Анна Каренина

волнения сделался припадок одышки, которой она была подвержена. Когда она успокоилась,
она прочла следующее французское письмо:
«Madame la Comtesse, – христианские чувства, которые наполняют ваше сердце, дают
мне, я чувствую, непростительную смелость писать вам. Я несчастна от разлуки с сыном. Я
умоляю о позволении видеть его один раз пред моим отъездом. Простите меня, что я
напоминаю вам о себе. Я обращаюсь к вам, а не к Алексею Александровичу только потому,
что не хочу заставить страдать этого великодушного человека воспоминанием о себе. Зная
вашу дружбу к нему, вы поймете меня. Пришлете ли вы Сережу ко мне, или мне приехать в
дом в известный, назначенный час, или вы мне дадите знать, когда и где я могу его видеть
вне дома? Я не предполагаю отказа, зная великодушие того, от кого оно зависит. Вы не
можете себе представить ту жажду его видеть, которую я испытываю, и потому не можете
представить ту благодарность, которую во мне возбудит ваша помощь.
Анна».
Все в этом письме раздражило графиню Лидию Ивановну: и содержание, и намек на
великодушие, и в особенности развязный, как ей показалось, тон.
– Скажи, что ответа не будет, – сказала графиня Лидия Ивановна и тотчас, открыв
бювар, написала Алексею Александровичу, что надеется видеть его в первом часу на
поздравлении во дворце.
«Мне нужно переговорить с вами о важном и грустном деле. Там мы условимся, где.
Лучше всего у меня, где я велю приготовить ваш чай. Необходимо. Он налагает крест, но он
дает и силы», – прибавила она, чтобы хоть немного приготовить его.
Графиня Лидия Ивановна писала обыкновенно по две и по три записки в день Алексею
Александровичу. Она любила этот процесс сообщения с ним, имеющий в себе элегантность
и таинственность, каких недоставало в ее личных сношениях.

XXIV

Поздравление кончалось. Уезжавшие, встречаясь, переговаривались о последней
новости дня, вновь полученных наградах и перемещении важных служащих.
– Как бы графине Марье Борисовне – военное министерство, а начальником бы штаба –
княгиню Ватковскую, – говорил, обращаясь к высокой красавице фрейлине, спрашивавшей у
него о перемещении, седой старичок в расшитом золотом мундире.
– А меня в адъютанты, – отвечала фрейлина, улыбаясь.
– Вам уж есть назначение. Вас по духовному ведомству. И в помощники вам –
Каренина.
– Здравствуйте, князь! – сказал старичок, пожимая руку подошедшему.
– Что вы про Каренина говорили? – сказал князь.
– Он и Путятов Александра Невского получили.
– Я думал, что у него уж есть.
– Нет. Вы взгляните на него, – сказал старичок, указывая расшитою шляпой на
остановившегося в дверях залы с одним из влиятельных членов Государственного совета
Каренина в придворном мундире с новою красною лентою через плечо. – Счастлив и
доволен, как медный грош, – прибавил он, останавливаясь, чтобы пожать руку атлетически
сложенному красавцу камергеру.
– Нет, он постарел, – сказал камергер.
– От забот. Он теперь все проекты пишет. Он теперь не отпустит несчастного, пока не
изложит все по пунктам.
– Как постарел? Il fait des passions. Я думаю, графиня Лидия Ивановна ревнует его
теперь к жене.
– Ну, что! Про графиню Лидию Ивановну, пожалуйста, не говорите дурного.
– Да разве это дурно, что она влюблена в Каренина?
– А правда, что Каренина здесь?