Page 195 - Идиот

- Я, конечно, не могу похвалиться такими сведениями; но мне надо знать ваше имя.
Он кивнул головой и отошел. Полиция подоспела ровно пять секунд спустя после того,
как скрылись последние действующие лица. Впрочем, скандал продолжался никак не долее
двух минут. Кое-кто из публики встали со стульев и ушли, другие только пересели с одних
мест на другие; третьи были очень рады скандалу; четвертые сильно заговорили и
заинтересовались. Одним словом, дело кончилось по обыкновению. Оркестр заиграл снова.
Князь пошел вслед за Епанчиными. Если б он догадался, или успел взглянуть налево, когда
сидел на стуле, после того, как его оттолкнули, то увидел бы Аглаю, шагах в двадцати от
него, остановившуюся глядеть на скандальную сцену и не слушавшую призывов матери и
сестер, отошедших уже далее. Князь Щ., подбежав к ней, уговорил ее наконец поскорее
уйти. Лизавета Прокофьевна запомнила, что Аглая воротилась к ним в таком волнении, что
вряд ли и слышала их призывы. Но ровно чрез две минуты, когда только вошли в парк, Аглая
проговорила своим обыкновенным равнодушным и капризным голосом:
- Мне хотелось посмотреть, чем кончится комедия.

III.

Происшествие в воксале поразило и мамашу, и дочек почти ужасом. В тревоге и в
волнении, Лизавета Прокофьевна буквально чуть не бежала с дочерьми из воксала всю
дорогу домой. По ее взгляду и понятиям, слишком много произошло и обнаружилось в этом
происшествии, так что в голове ее, несмотря на весь беспорядок и испуг, зарождались уже
мысли решительные. Но и все понимали, что случилось нечто особенное, и что, может быть,
еще и к счастию, начинает обнаруживаться какая-то чрезвычайная тайна. Несмотря на
прежние заверения и объяснения князя Щ., Евгений Павлович "выведен был теперь наружу",
обличен, открыт и "обнаружен формально в своих связях с этою тварью". Так думала
Лизавета Прокофьевна и даже обе старшие дочери. Выигрыш из этого вывода был тот, Что
еще больше накопилось загадок. Девицы хоть и негодовали отчасти про себя на слишком
уже сильный испуг и такое явное бегство мамаши, но, в первое время сумятицы, беспокоить
ее вопросами не решались. Кроме того, почему-то казалось им, что сестрица их, Аглая
Ивановна, может быть, знает в этом деле более, чем все они трое с мамашей. Князь Щ. был
тоже мрачен как ночь и тоже очень задумчив. Лизавета Прокофьевна не сказала с ним во всю
дорогу ни слова, а он, кажется, и не заметил того. Аделаида попробовала было у него
спросить: "О каком это дяде сейчас говорили и что там такое в Петербурге случилось?" Но
он пробормотал ей в ответ с самою кислою миной что-то очень неопределенное о каких-то
справках, и что все это, конечно, одна нелепость. "В этом нет сомнения!" ответила Аделаида
и уже более ни о чем не спрашивала. Аглая же стала что-то необыкновенно спокойна и
заметила только дорогой, что слишком уже скоро бегут. Раз она обернулась и увидела князя,
который их догонял; заметив его усилия их догнать, она насмешливо улыбнулась и уже
более на него не оглядывалась.
Наконец, почти у самой дачи, повстречался шедший им навстречу Иван Федорович,
только что воротившийся из Петербурга. Он тотчас же, с первого слова, осведомился об
Евгении Павловиче. Но супруга грозно прошла мимо него, не ответив и даже не поглядев на
него. По глазам дочерей и князя Щ. он тотчас же догадался, что в доме гроза. Но и без этого
его собственное лицо отражало какое-то необыкновенное беспокойство. Он тотчас взял под
руку князя Щ., остановил его у входа в дом и почти шопотом переговорил с ним несколько
слов. По тревожному виду обоих, когда взошли потом на террасу и прошли к Лизавете
Прокофьевне, можно было подумать, что они оба услыхали какое-нибудь чрезвычайное
известие. Мало-по-малу все собрались у Лизаветы Прокофьевны наверху, и на террасе
остался наконец один только князь. Он сидел в углу, как бы ожидая чего-то, а впрочем и сам
не зная зачем; ему и в голову не приходило уйти, видя суматоху в доме; казалось, он забыл