Page 192 - Идиот

что наяву! - Иногда вдруг он начинал приглядываться к Аглае и по пяти минут не отрывался
взглядом от ее лица; но взгляд его был слишком странен: казалось, он глядел на нее как на
предмет, находящийся от него за две версты, или как бы на портрет ее, а не на нее самое.
- Что вы на меня так смотрите, князь? - сказала она вдруг, прерывая веселый разговор и
смех с окружающими. - Я вас боюсь; мне все кажется, что вы хотите протянуть вашу руку и
дотронуться до моего лица пальцем, чтоб его пощупать. Не правда ли, Евгений Павлыч, он
так смотрит?
Князь выслушал, казалось, в удивлении, что к нему обратились, сообразил, хотя, может
быть, и не совсем понял, не ответил, но видя, что она и все смеются, вдруг раздвинул рот и
начал смеяться и сам. Смех кругом усилился; офицер, должно быть, человек смешливый,
просто прыснул со смеху. Аглая вдруг гневно прошептала про себя:
- Идиот!
- Господи! Да неужели она такого… неужели ж она совсем помешается! -
проскрежетала про себя Лизавета Прокофьевна.
- Это шутка. Это та же шутка, что и тогда с "бедным рыцарем", - твердо прошептала ей
на ухо Александра, - и ничего больше! Она, по-своему, его опять на зубок подняла. Только
слишком далеко зашла эта шутка; это надо прекратить, maman! Давеча она как актриса
коверкалась, нас из-за шалости напугала…
- Еще хорошо, что на такого идиота напала, - перешепнулась с ней Лизавета
Прокофьевна. Замечание дочери все-таки облегчило ее.
Князь однако же слышал, как его назвали идиотом, и вздрогнул, но не от того, что его
назвали идиотом. "Идиота" он тотчас забыл. Но в толпе, недалеко от того места, где он
сидел, откуда-то сбоку - он бы никак не указал, в каком именно месте и в какой точке -
мелькнуло одно лицо, бледное лицо, с курчавыми темными волосами, с знакомыми, очень
знакомыми улыбкой и взглядом, - мелькнуло и исчезло. Очень могло быть, что это только
вообразилось ему; от всего видения остались у него во впечатлении кривая улыбка, глаза и
светлозеленый франтовской шейный галстук, бывший на промелькнувшем господине. Исчез
ли этот господин в толпе, или прошмыгнул в воксал, князь тоже не мог бы определить.
Но минуту спустя он вдруг быстро и беспокойно стал озираться кругом; это первое
видение могло быть предвестником и предшественником второго видения. Это должно было
быть наверно. Неужели он забыл о возможной встрече, когда отправлялись в воксал? Правда,
когда он шел в воксал, то, кажется, и не знал совсем, что идет сюда, - в таком он был
состоянии. Если б он умел или мог быть внимательнее, то он еще четверть часа назад мог бы
заметить, что Аглая изредка и тоже как бы с беспокойством мельком оглядывается, тоже
точно ищет чего-то кругом себя. Теперь, когда беспокойство его стало сильно заметно,
возросло волнение и беспокойство Аглаи, и лишь только он оглядывался назад, почти тотчас
же оглядывалась и она. Разрешение тревоги скоро последовало.
Из того самого бокового выхода из воксала, близ которого помещались князь и вся
компания Епанчиных, вдруг показалась целая толпа, человек, по крайней мере, в десять.
Впереди толпы были три женщины; две из них были удивительно хороши собой, и не было
ничего странного, что, за ними двигается столько поклонников. Но и поклонники, и
женщины, - все это было нечто особенное, нечто совсем не такое как остальная публика,
собравшаяся на музыку. Их тотчас заметили почти все, но большею частию старались
показывать вид, что совершенно их не видят, и только разве некоторые из молодежи
улыбнулись на них, передавая друг другу что-то вполголоса. Не видеть их совсем было
нельзя: они явно заявляли себя, говорили громко, смеялись. Можно было предположить, что
между ними многие и хмельные, хотя на вид некоторые были в франтовских и изящных
костюмах; но тут же были люди и весьма странного вида, в странном платье, с
странно-воспламененными лицами; между ними было несколько военных; были и не из
молодежи; были комфортно одетые, в широко и изящно сшитом платье, с перстнями и
запонками, в великолепных смоляно-черных париках и бакенбардах и с особенно
благородною, хотя несколько брезгливою осанкой в лице, но от которых, впрочем,