Page 251 - Идиот

вперед по комнате и стараясь не взглядывать на Лебедева, - мне дали знать… мне сказали
про господина Фердыщенка, что будто бы он, кроме всего, такой человек, при котором надо
воздерживаться и не говорить ничего… лишнего, - понимаете? Я к тому, что, может быть, и
действительно он был способнее чем другой… чтобы не ошибиться, - вот в чем главное,
понимаете?
- А кто вам сообщил это про господина Фердыщенка? - так и вскинулся Лебедев.
- Так, мне шепнули; я, впрочем, сам этому не верю… мне ужасно досадно, что я
принужден был это сообщить, но уверяю вас, я сам этому не верю… это какой-нибудь
вздор… Фу, как я глупо сделал!
- Видите, князь, - весь даже затрясся Лебедев, - это важно, это слишком важно теперь,
то-есть не насчет господина Фердыщенка, а насчет того, как к вам дошло это известие.
(Говоря это, Лебедев бегал вслед за князем взад и вперед, стараясь ступать с ним в ногу.) -
Вот что, князь, и я теперь сообщу: давеча генерал, когда мы с ним шли к этому Вилкину,
после того, как уже он мне рассказал о пожаре, и, кипя, разумеется, гневом, вдруг начал мне
намекать то же самое про господина Фердыщенка, но так нескладно и неладно, что я
поневоле сделал ему некоторые вопросы, и вследствие того убедился вполне, что все это
известие единственно одно вдохновение его превосходительства… Собственно, так сказать,
из одного благодушия. Ибо он и лжет единственно потому, что не может сдержать умиления.
Теперь изволите видеть-с: если он солгал, а я в этом уверен, то каким же образом и вы могли
об этом услышать? Поймите, князь, ведь это было в нем вдохновение минуты, - то кто же,
стало быть, вам-то сообщил? Это важно-с, это… это очень важно-с и… так сказать…
- Мне сказал это сейчас Коля, а ему сказал давеча отец, которого он встретил в шесть
часов, в седьмом, в сенях, когда вышел за чем-то.
И князь рассказал все в подробности.
- Ну вот-с, это что называется след-с! - потирая руки, неслышно смеялся Лебедев: - так
я и думал-с! Это значит, что его превосходительство нарочно прерывали свой сон
невинности, в шестом часу, чтоб идти разбудить любимого сына и сообщить о чрезвычайной
опасности соседства с господином Фердыщенком! Каков же после того опасный человек
господин Фердыщенко, и каково родительское беспокойство его превосходительства,
хе-хе-хе!..
- Послушайте, Лебедев, - смутился князь окончательно, - послушайте, действуйте тихо!
Не делайте шуму! Я вас прошу, Лебедев, я вас умоляю… В таком случае клянусь, я буду
содействовать, но чтобы никто не знал; чтобы никто не знал!
- Будьте уверены, благодушнейший, искреннейший и благороднейший князь, -
вскричал Лебедев в решительном вдохновении, - будьте уверены, что все сие умрет в моем
благороднейшем сердце! Тихими стопами-с, вместе! Тихими стопами-с, вместе! Я же всю
даже кровь мою… Сиятельнейший князь, я низок и душой и духом, но спросите всякого
даже подлеца, не только низкого человека: с кем ему лучше дело иметь, с таким ли как он
подлецом, или с наиблагороднейшим человеком как вы, искреннейший князь? Он ответит,
что с наиблагороднейшим человеком, и в том торжество добродетели! До свидания,
многоуважаемый князь! Тихими стопами… тихими стопами и… вместе-с.

X.

Князь понял наконец почему он холодел каждый раз, когда прикасался к этим трем
письмам, и почему он отдалял минуту прочесть их до самого вечера. Когда он, еще давеча
утром, забылся тяжелым сном на своей кушетке, все еще не решаясь раскрыть
который-нибудь из этих трех кувертов, ему опять приснился тяжелый сон, и опять
приходила к нему та же "преступница". Она опять смотрела на него со сверкавшими слезами
на длинных ресницах, опять звала его за собой, и опять он пробудился, как давеча, с