Page 11 - Леди Макбет Мценского уезда

Львовна и выкинула Сергею за окно его обувь и одежду, а сама опять юркнула под одеяло и
дожидается.
Сергей послушался Катерины Львовны: он не шмыгнул по столбу вниз, а приютился
под лубком на галереечке.
Катерина Львовна тем временем слышит, как муж подошел к двери и, утаивая дыхание,
слушает. Ей даже слышно, как учащенно стукает его ревнивое сердце; но не жалость, а злой
смех разбирает Катерину Львовну.
«Ищи вчерашнего дня», – думает она себе, улыбаясь и дыша непорочным младенцем.
Это продолжалось минут десять; но, наконец, Зиновию Борисычу надоело стоять за
дверью да слушать, как жена спит: он постучался.
– Кто там? – не совсем скоро и будто как сонным голосом окликнула Катерина
Львовна.
– Свои, – отозвался Зиновий Борисыч.
– Это ты, Зиновий Борисыч?
– Ну я! Будто ты не слышишь!
Катерина Львовна вскочила как лежала в одной рубашке, впустила мужа в горницу и
опять нырнула в теплую постель.
– Чтой-то перед зарей холодно становится, – произнесла она, укутываясь одеялом.
Зиновий Борисыч взошел озираясь, помолился, зажег свечу и еще огляделся.
– Как живешь-можешь? – спросил он супругу.
– Ничего, – отвечала Катерина Львовна и, привставая, начала надевать распашную
ситцевую блузу.
– Самовар небось поставить? – спросила она.
– Ничего, вскричите Аксинью, пусть поставит.
Катерина Львовна нахватила на босу ногу башмачки и выбежала. С полчаса ее назад не
было. В это время она сама раздула самоварчик и тихонько запорхнула к Сергею на
галерейку.
– Сиди тут, – шепнула она.
– Докуда же сидеть? – также шепотом спросил Сережа.
– О, да какой же ты бестолковый! Сиди, докуда я скажу.
И Катерина Львовна сама посадила его на старое место.
А Сергею отсюда с галереи все слышно, что в спальне происходит. Он слышит опять,
как стукнула дверь и Катерина Львовна снова взошла к мужу. Все от слова до слова слышно.
– Что ты там возилась долго? – спрашивает жену Зиновий Борисыч.
– Самовар ставила, – отвечает она спокойно. Вышла пауза. Сергею слышно, как
Зиновий Борисыч вешает на вешалку свой сюртук. Вот он умывается, фыркает и брызжет во
все стороны водою; вот спросил полотенце; опять начинаются речи.
– Ну как же это вы тятеньку схоронили? – осведомляется муж.
– Так, – говорит жена, – они померли, их и схоронили.
– И что это за удивительность такая!
– Бог его знает, – отвечала Катерина Львовна и застучала чашками.
Зиновий Борисыч грустный ходил по комнате.
– Ну, а вы тут как свое время провождали? – расспрашивает опять жену Зиновий
Борисыч.
– Наши радости-то, чай, всякому известны: по балам не ездим и по тиатрам столько ж.
– А словно радости-то у вас и к мужу немного, – искоса поглядывая, заводил Зиновий
Борисыч.
– Не молоденькие тоже мы с вами, чтоб так без ума без разума нам встречаться. Как
еще радоваться? Я вот хлопочу, бегаю для вашего удовольствия.
Катерина Львовна опять выбежала самовар взять и опять заскочила к Сергею, дернула
его и говорит:
«Не зевай, Сережа!»