Page 108 - Мартин Иден

беспамятство. Потом, будто восстав из мертвых, он вскочил, глаза
загорелись, по лицу катился пот.
– Я одолел тебя, Чурбан!-закричал он. – Одиннадцать лет
понадобилось, но я тебя одолел!
Колени дрожали, такая накатила на него слабость, он, спотыкаясь,
шагнул к кровати, опустился на край. Он был еще в тисках прошлого.
Недоумевающе, тревожно огляделся по сторонам, пытаясь понять, где он, и

наконец ему попалась на глаза кипа рукописей в углу. И колеса памяти
закрутились, перенесли его на четыре года вперед, и он вновь осознал
настоящее, книги, которые вошли в его жизнь, мир, открывшийся ему с их
страниц, свои мечты и честолюбивые замыслы, свою любовь к бледному,
воздушному созданию, девушке нежной и укрытой от жизненных
волнений, которая умерла бы от ужаса, окажись она хоть на миг,
свидетельницей того, что он сейчас пережил, – той мерзости жизни, из
которой он выбрался.
Он встал, поглядел на себя в зеркало.
– Итак, ты поднимаешься из грязи, Мартин Иден, – торжественно
произнес он. – Протираешь глаза, чтобы увидеть сияние, и устремляешься
к звездам, подобно всему живому до тебя, и даешь умереть в тебе обезьяне
и тигру, и готов отвоевать бесценнейшее наследие, какие бы
могущественные силы им ни владели.
Он пристальней всмотрелся в свое отражение и рассмеялся.
– Малость истерики и мелодрамы, а? – осведомился он. – Ну да

ничего. Ты одолел Чурбана, одолеешь и редакторов, хоть бы пришлось
потратить дважды по одиннадцать лет. Не можешь ты остановиться на
полпути. Надо идти дальше. Сражаться до конца, и никаких гвоздей.