Page 215 - Мартин Иден

дрессировщика, так и Руфь на миг усомнилась было, сумеет ли приручить
этого неистово самобытного человека. —
– И еще одно, – стремительно продолжал Мартин– Ты меня любишь.
Но почему? Как раз за то, что, есть во мне и что заставляет меня писать.
Любишь, потому что я в чем-то не такой, как мужчины, которых ты знала и
могла бы полюбить. Я не создан для конторы или бухгалтерии, для
торгашеского крохоборства и всяческого крючкотворства. Заставь меня

заняться всем этим– стать таким, как все эти люди, выполнять ту же работу,
дышать тем же воздухом, исповедовать те же взгляды, – и ты уничтожишь
разницу между нами, уничтожишь меня, уничтожишь именно то во мне,
что любишь. Я жив тем, что жажду писать. Будь я заурядный болван, я бы
не захотел писать, а ты бы не захотела меня в мужья.
– Но ты забываешь, – прервала Руфь, быстрый ум ее мгновенно уловил
нехитрую параллель: – Всегда были чудаки-изобретатели, одержимые
несбыточными мечтами, пытались, например, изобрести вечный двигатель,
а их семьи из-за этого голодали. Несомненно, жены любили их и страдали
вместе с ними и за них, но не за сумасбродное увлечение каким-нибудь
вечным двигателем, а вопреки ему.
– Верно, – был ответ. – Но не все изобретатели были чудаками, иные
голодали, стараясь изобрести вещи полезные и осуществимые, и, как
известно, иногда им это удавалось. Право же, я не стремлюсь к
невозможному…

– Ты сам называл это «достичь невозможного», – вставила Руфь.
– Это же не буквально. Я стремлюсь к тому, что удавалось другим до
меня, – писать и зарабатывать этим на хлеб.
245 Руфь промолчала, и это подхлестнуло Мартина.
– Значит, по-твоему, моя цель такая же несбыточная мечта, как вечный
двигатель? – спросил он.
Руфь сжала его руку– ласково, с нежностью матери, жалеющей
обиженного ребенка, и для Мартина это было внятным ответом. А для
Руфи он в ту минуту и правда был лишь обиженный ребенок, одержимый,
стремящийся к невозможному.
К концу разговора она опять напомнила, как настроены против него ее
отец и мать.
– Но ты меня любишь? – спросил Мартин.
– Да! Да! – воскликнула Руфь.

– А я люблю тебя, не их, и пускай делают что хотят, мне все равно. – В
голосе Мартина звучало торжество. – Я верю в твою любовь, и не страшна
мне их враждебность. В этом мире все может сбиться с дороги, только не