Page 22 - Мартин Иден

прибавил он. – Вот не думал, чтоб поглядеть на женское лицо и такое с
тобой сделается.
На Телеграф-авеню он сел на трамвай, идущий в Беркли. В вагоне
полно было юнцов и молодых людей, они распевали песни, а время от
времени хором что-нибудь выкрикивали Мартин Иден с любопытством, их
разглядывал. Студенты университета. Учатся вместе с ней, из того же
общества, может, н знакомы с ней, могли бы каждый день с ней видеться,

только захоти. А надо же, не хотят, вот ездили куда-то развлекаться, чем бы
провести этот вечер с ней, разговаривать с ней, сидеть вокруг нее, и
восхищаться, и обожать. Мысль перекинулась на другое. Он приметил
одного из толпы – глазки-щелочки, отвислая губа. Дрянь малый, сразу
видать. На корабле стал бы трусом, слюнтяем доносчиком, Нет, он, Мартин
Иден, куда как лучше. При этой мысли он повеселел. Будто стал ближе к
Ней. И начал сравнивать себя с этими студентами. Ощутил свое сильное
мускулистое тело, – да, он наверняка покрепче будет. А вот головы ихние
набиты знаниями, и они могут разговаривать с ней на ее языке. Осознав это
он пришел в уныние. Но мозги-то у нас на что? – мысленно воскликнул он.
Чего они смогли, то и он сможет. Узнавали про жизнь по книгам, а он-то
жил вовсю по-настоящему. Он тоже много чего знает, только совсем про
другое. Есть ли среди них такие, кто, умеет вязать узлы, стоять за
штурвалом, на вахте? Жизнь его развернулась перед ним вереницей картин
– опасности, риск, лишения, тяжкий труд. Он припомнил свои неудачи,
.передряги, в какие попадал, пока набирался ума-разума. Уж в этом-то он

их превзошел. Рано или поздно им тоже придется зажить подлинной.
жизнью, и хватить лиха. Очень хорошо. Покуда они будут проходить эту
науку, он сможет изучать другую сторону жизни по книгам.
Трамвай пересекал местность, отделявшую Окленд от Беркли, дома
здесь были редки, и Мартин глядел в оба, чтоб не прозевать знакомый
двухэтажный домик с самодовольной вывеской «Розничная торговля
Хиггинботема за наличный расчет». На углу Мартин Иден сошел.
Задержался взглядом на вывеске. Она говорила ему больше, чем сами
слова. Буквы и те выдавали самовлюбленное ничтожество, душонку,
склонную к мелким подлостям. Бернард Хиггинботем был женат на сестре
Мартина, и Мартин Идеи хорошо его изучил. Он отпер дверь своим
ключом и поднялся на второй этаж. Здесь обитал его зять. Бакалейная лавка

помещалась внизу. В воздухе стоял запах гниющих овощей. Ощупью
пробираясь по коридору, Мартин споткнулся об игрушечную коляску,
брошенную кем-то из его многочисленных племянников и племянниц, и с
грохотом стукнулся о дверь. «Скряга! – пронеслась мысль. – Скаредничает,