Page 26 - Мартин Иден

Глава 4

Мартин Иден у которого от стычки с зятем все кипело внутри, ощупью
пробрался по темному коридору и вошел к себе в крохотную каморку для
прислуги, где только и умещались кровать, умывальник да стул. Мистер
Хиггинботем из скаредности прислугу не держал – жена и сама справится.
К тому же комната прислуги позволяла пускать не одного, а двух
квартирантов. Мартин положил Суинберна и Браунинга на стул, снял
пиджак и сел на кровать. Пружины одышливо заскрипели под ним, но он не
обратил на это внимания. Начал было снимать башмаки, но вдруг уперся
взглядом в стену напротив, где на белой штукатурке проступали длинные
грязно-бурые пятна – следы протекшего сквозь крышу дождя, и увидел: на
этом нечистом фоне то плывут, то вспыхивают видения. Он забыл про
башмаки, и смотрел долго-долго, потом губы его дрогнули и он шепнул:

«Руфь!»
«Руфь!» Он и помыслить не мог, что обыкновенный звук может быть
так прекрасен. Имя это ласкало слух, и Мартин упоенно повторял его:
«Руфь!» То был талисман, волшебное слово, заклинанье. Стоит прошептать
его – и вот уже перед ним мерцает ее лицо, золотым сияньем заливает
грязную стену. И не только стену. Оно уплывает в бесконечность, и душа
устремляется за ним в эти золотые глубины на поиск ее души. Все лучшее,
что было в Мартине, изливалось великолепным потоком. Уже одна мысль о
ней облагораживала и очищала его, делала лучше и рождала желание стать
лучше. Это было ново. Никогда еще не встречал он женщину, рядом с
которой стал 6ы лучше. Наоборот, все они будили в нем животное. Он этого
и не подозревал, но как ни жалок был их дар, многие отдали ему лучшее,
что в них было. Никогда не задумываясь о самом себе, он не догадывался,
что есть в нем что-то, пробуждающее любовь в женских сердцах, – и
потому их так к нему влечет. Женщины часто его добивались, сам же он
ничуть их не добивался; и никогда бы не подумал, что благодаря ему иные

женщины становились лучше. До сих пор он смотрел на них с беззаботной
снисходительностью, а теперь ему казалось, женщины вечно цеплялись за
него, тянули вниз своими грязными руками. Было это несправедливо по
отношению к ним и к себе. Но, впервые задумавшись о самом себе, он и не
мог судить по справедливости, прошлое теперь виделось ему позорным, и
он сгорал от стыда.
Он порывисто поднялся и попробовал разглядеть себя в грязном