Page 29 - Накануне

— Болгары? почему вы это думаете?
— А потому, что, сколько я мог расслышать, они говорили с ним на языке, мне не
известном, но славянском… Вот вы все находите, Елена Николаевна, что в Инсарове
таинственного мало: уж на что таинственнее этого посещения? Представьте: вошли к нему
— и ну кричать и спорить, да так дико, злобно… И он кричал.
— И он?
— И он. Кричал на них. Они как будто жаловались друг на друга. И если б вы
взглянули на этих посетителей! Лица смуглые, широкоскулые, тупые, с ястребиными
носами, лет каждому за сорок, одеты плохо, в пыли, в поту, с виду ремесленники — не
ремесленники и не господа… Бог знает, что за люди.
— И он с ними отправился?
— С ними. Накормил их да ушел с ними. Хозяйка мне сказывала, — они вдвоем целый
огромный горшок каши съели. Так, говорит, вперегонку и глотали, словно волки.
Елена слабо усмехнулась.
— Вы увидите, — промолвила она, — все это разрешится чем-нибудь очень
прозаическим.
— Дай бог! Только напрасно вы употребили это слово. В Инсарове нет ничего
прозаического, хотя Шубин и уверяет…
— Шубин! — перебила Елена и пожала плечом. — Но сознайтесь, что эти два
господина, глотающие кашу…
— И Фемистокл ел накануне Саламинского сражения, — с улыбкой заметил Берсенев.
— Так; но зато на другой день и было сражение. А вы все-таки дайте мне знать, когда
он вернется, — прибавила Елена и попыталась переменить разговор, но разговор не клеился.
Появилась Зоя и стала ходить по комнате на цыпочках, давая тем знать, что Анна
Васильевна еще не проснулась.
Берсенев ушел.
В тот же день, вечером, принесли от него записку Елене. «Вернулся, — писал он ей, —
загорелый и в пыли по самые брови; но зачем и куда ездил, не знаю; не узнаете ли вы?»
— Не узнаете ли вы! — прошептала Елена. — Разве он говорит со мной?

XIV

На следующий день, часу во втором, Елена стояла в саду перед небольшою закуткой,
где у ней воспитывались два дворовые щенка. (Садовник нашел их заброшенными под
забором и принес их барышне, про которую ему сказали прачки, что она, мол, всяких зверей
и скотов жалует. Он не ошибся в расчете: Елена дала ему четвертак.) Она заглянула в
закутку, убедилась, что щенки живы и здоровы и что солому им постлали свежую,
обернулась и чуть не вскрикнула: прямо к ней, по аллее, шел Инсаров, один.
— Здравствуйте, — промолвил он, приближаясь к ней и снимая картуз. Она заметила,
что он точно сильно загорел в последние три дня. — Я хотел прийти сюда с Андреем
Петровичем, да он что-то замешкался; вот я и отправился без него. В доме у вас никого нет:
все спят или гуляют, я и пришел сюда.
— Вы как будто извиняетесь, — отвечала Елена. — Это совсем не нужно. Мы все очень
рады вас видеть… Сядемте тут на скамейке, в тени.
Она села. Инсаров поместился возле нее.
— Вас, кажется, дома не было это время? — начала она.
— Да, — отвечал он, — я уходил… Вам Андрей Петрович сказывал?
Инсаров глянул на нее, улыбнулся и начал играть картузом. Улыбаясь, он быстро
моргал глазами и выдвигал вперед губы, что придавало ему очень добродушный вид.
— Андрей Петрович, вероятно, вам также сказал, что я ушел с какими-то…
безобразными людьми, — проговорил он, продолжая улыбаться.
Елена немного смутилась, но тотчас почувствовала, что Инсарову надо всегда говорить