Page 33 - Накануне

бедный Андрей Петрович.
Вдруг впереди раздался крик; все подняли голову: сигарочница Шубина летела в куст,
брошенная рукой Зои. «Погодите, я с вами за это рассчитаюсь!» — воскликнул он, полез в
куст, нашел там сигарочницу и вернулся было к Зое; но не успел он к ней приблизиться, как
уже опять его сигарочница летела через дорожку. Раз пять повторилась эта проделка, он все
хохотал и грозился, а Зоя только втихомолку улыбалась и пожималась, как кошечка. Наконец
он поймал ее пальцы и так их тиснул, что она пискнула и долго потом дула на руку,
притворно сердилась, а он ей напевал что-то на ухо.
— Шалуны, молодой народ, — весело заметила Анна Васильевна Увару Ивановичу.
Тот поиграл перстами.
— Какова Зоя Никитишна? — сказал Берсенев Елене.
— А Шубин? — отвечала она.
Между тем все общество подошло к беседке, известной под именем Миловидовой, и
остановилось, чтобы полюбоваться зрелищем Царицынских прудов. Они тянулись один за
другим на несколько верст; сплошные леса темнели за ними. Мурава, покрывавшая весь скат
холма до главного пруда, придавала самой воде необыкновенно яркий, изумрудный цвет.
Нигде, даже у берега, не вспухала волна, не белела пена; даже ряби не пробегало по ровной
глади. Казалось, застывшая масса стекла тяжело и светло улеглась в огромной купели, и небо
ушло к ней на дно, и кудрявые деревья неподвижно гляделись в ее прозрачное лоно. Все
долго и молча любовались видом; даже Шубин притих, даже Зоя задумалась. Наконец все
единодушно захотели покататься по воде. Шубин, Инсаров и Берсенев побежали вниз по
траве взапуски. Они отыскали большую, раскрашенную лодку, отыскали двух гребцов и
позвали дам. Дамы сошли к ним; Увар Иванович осторожно спустился за дамами. Пока он
входил в лодку, пока усаживался, много было смеху. «Смотрите, барин, не затопите нас», —
заметил один из гребцов, молодой курносый парень в александрийской рубахе. «Ну, ну,
фуфыря!» — проговорил Увар Иванович. Лодка отчалила. Молодые люди взялись было за
весла, но грести умел из них один Инсаров. Шубин предложил спеть хором какую-нибудь
русскую песню и сам затянул: «Вниз по матушке…» Берсенев, Зоя и даже Анна Васильевна
подхватили (Инсаров не умел петь), но вышла разноголосица; на третьем стихе певцы
запутались, один Берсенев пытался продолжать басом: «Ничего в волнах не видно», — но
тоже скоро сконфузился. Гребцы перемигнулись и оскалили зубы молча. «Что? — обратился
к ним Шубин, — видно, господа петь-то не умеют?» Малый в александрийской рубахе
только головой тряхнул. «Так погоди ж, курносый, — возразил Шубин, — мы тебе покажем.
Зоя Никитишна, спойте нам: „Le lac“ 13 Нидермейера. Не гребите, вы!» Мокрые весла
поднялись на воздух, как крылья, и так и замерли, звонко роняя капли; лодка проплыла еще
немного и остановилась, чуть-чуть закружившись на воде, как лебедь. Зоя поломалась…
«Allons!» 14 , — ласково промолвила Анна Васильевна… Зоя скинула шляпу и запела: «Oh
lac! L'annee a peine a fini sa carriere…» 15
Ее небольшой, но чистый голосок так и помчался по зеркалу пруда; далеко в лесах
отзывалось каждое слово; казалось, и там кто-то пел четким и таинственным, но
нечеловеческим, нездешним голосом. Когда Зоя кончила, громкое браво раздалось из одной
прибрежной беседки, и оттуда выскочило несколько краснорожих немцев, приехавших
покнейпироватъ в Царицыно. Некоторые из них были без сюртуков, без галстухов и даже без
жилетов и до того неистово кричали bis!, что Анна Васильевна велела поскорее отъехать на
другой конец пруда. Но прежде чем лодка пристала к берегу, Увару Ивановичу еще раз

13 «Озеро» (франц.)

14 Ну же! (франц.)

15 О озеро! год едва закончил свой бег… (франц.)