Page 26 - Накануне

делали господа) молодые люди добрели до «скверненького» трактирчика. Слуга чуть не
сшиб каждого из них с ног и действительно накормил их очень дурным обедом, с каким-то
забалканским вином, что, впрочем, не мешало им веселиться от души, как предсказывал
Шубин; сам он веселился громче всех — и меньше всех. Он пил здоровье непонятного, но
великого Венелина, здоровье болгарского короля Крума, Хрума или Хрома, жившего чуть не
в Адамовы времена.
— В девятом столетии, — поправил его Инсаров.
— В девятом столетии? — воскликнул Шубин. — О, какое счастье!
Берсенев заметил, что посреди всех своих проказ, выходок и шуток Шубин все как
будто бы экзаменовал Инсарова, как будто щупал его и волновался внутренно, — а Инсаров
оставался по-прежнему спокойным и ясным.
Наконец они вернулись домой, переоделись и, чтобы уже не выходить из колеи, в
которую попали с утра, решились отправиться в тот же вечер к Стаховым. Шубин побежал
вперед известить об их приходе.

XII

— Ирой Инсаров сейчас сюда пожалует! — торжественно воскликнул он, входя в
гостиную Стаховых, где в ту минуту находились только Елена да Зоя.
9
— Wer? — спросила по-немецки Зоя. Взятая врасплох, она всегда выражалась на
родном языке. Елена выпрямилась. Шубин поглядел на нее с игривою улыбочкой на губах.
Ей стало досадно, но она ничего не сказала.
— Вы слышали, — повторил он, — господин Инсаров сюда идет.
— Слышала, — отвечала она, — и слышала, как вы его назвали. Удивляюсь вам, право.
Нога господина Инсарова еще здесь не была, а вы уже считаете за нужное ломаться.
Шубин вдруг опустился.
— Вы правы, вы всегда правы, Елена Николаевна, — пробормотал он, — но это я
только так, ей-богу. Мы целый день с ним вместе гуляли, и он, я уверяю вас, отличный
человек.
— Я об этом вас не спрашивала, — промолвила Елена и встала.
— Господин Инсаров молод? — спросила Зоя.
— Ему сто сорок четыре года, — отвечал с досадой Шубин.
Казачок доложил о приходе двух приятелей. Они вошли. Берсенев представил
Инсарова. Елена попросила их сесть и сама села, а Зоя отправилась наверх: надо было
предуведомить Анну Васильевну. Начался разговор, довольно незначительный, как все
первые разговоры. Шубин наблюдал молчком из уголка, но наблюдать было не за чем. В
Елене он замечал следы сдержанной досады против него, Шубина, — и только. Он глядел на
Берсенева и на Инсарова и, как ваятель, сравнивал их лица. «Оба, — думал он, — не красивы
собой: у болгара характерное, скульптурное лицо; вот теперь оно хорошо осветилось; у
великоросса просится больше в живопись: линий нету, физиономия есть. А пожалуй, и в того
и в другого влюбиться можно. Она еще не любит, но полюбит Берсенева», — решил он про
себя. Анна Васильевна появилась в гостиную, и разговор принял оборот совершенно дачный,
именно дачный, не деревенский. То был разговор весьма разнообразный по обилию
обсуждаемых предметов; но коротенькие, довольно томительные паузы прерывали его
каждые три минуты. В одну из этих пауз Анна Васильевна обратилась к Зое. Шубин понял ее
немой намек и скорчил кислую рожу, а Зоя села за фортепьяно, сыграла и спела все свои
штучки. Увар Иванович показался было из-за двери, но пошевелил перстами и
отретировался. Потом подали чай, потом прошлись всем обществом по саду… На дворе
стемнело, и гости удалились.

9 Кто? (нем.)