Page 20 - Отцы и дети

взял с комода замасленную книгу, разрозненный том Стрельцов 37 Масальского,
перевернул несколько страниц… Дверь отворилась, и вошла Фенечка с Митей на руках. Она
надела на него красную рубашечку с галуном на вороте, причесала его волосики и утерла
лицо: он дышал тяжело, порывался всем телом и подергивал ручонками, как это делают все
здоровые дети; но щегольская рубашечка, видимо, на него подействовала: выражение
удовольствия отражалось на всей его пухлой фигурке. Фенечка и свои волосы привела в
порядок, и косынку надела получше, но она могла бы остаться, как была. И в самом деле,
есть ли на свете что-нибудь пленительнее молодой красивой матери с здоровым ребенком на
руках?
– Экой бутуз, – снисходительно проговорил Павел Петрович и пощекотал двойной
подбородок Мити концом длинного ногтя на указательном пальце; ребенок уставился на
чижа и засмеялся.
– Это дядя, – промолвила Фенечка, склоняя к нему свое лицо и слегка его встряхивая,
между тем как Дуняша тихонько ставила на окно зажженную курительную свечку,
подложивши под нее грош.
– Сколько, бишь, ему месяцев? – спросил Павел Петрович.
– Шесть месяцев; скоро вот седьмой пойдет, одиннадцатого числа.
– Не восьмой ли, Федосья Николаевна? – не без робости вмешалась Дуняша.
– Нет, седьмой; как можно! – Ребенок опять засмеялся, уставился на сундук и вдруг
схватил свою мать всею пятерней за нос и за губы. – Баловник, – проговорила Фенечка, не
отодвигая лица от его пальцев.
– Он похож на брата, – заметил Павел Петрович.
«На кого ж ему и походить?» – подумала Фенечка.
– Да, – продолжал, как бы говоря с самим собой, Павел Петрович, – несомненное
сходство.
Он внимательно, почти печально посмотрел на Фенечку.
– Это дядя, – повторила она, уже шепотом.
– А! Павел! вот где ты! – раздался вдруг голос Николая Петровича.
Павел Петрович торопливо обернулся и нахмурился; но брат его так радостно, с такою
благодарностью глядел на него, что он не мог не ответить ему улыбкой.
– Славный у тебя мальчуган, – промолвил он и посмотрел на часы, – а я завернул сюда
насчет чаю…
И, приняв равнодушное выражение, Павел Петрович тотчас же вышел вон из комнаты.
– Сам собою зашел? – спросил Фенечку Николай Петрович.
– Сами-с; постучались и вошли.
– Ну, а Аркаша больше у тебя не был?
– Не был. Не перейти ли мне во флигель, Николай Петрович?
– Это зачем?
– Я думаю, не лучше ли будет на первое время.
– Н… нет, – произнес с запинкой Николай Петрович и потер себе лоб. – Надо было
прежде… Здравствуй, пузырь, – проговорил он с внезапным оживлением и, приблизившись к
ребенку, поцеловал его в щеку; потом он нагнулся немного и приложил губы к Фенечкиной
руке, белевшей, как молоко, на красной рубашечке Мити.
– Николай Петрович! что вы это? – пролепетала она и опустила глаза, потом тихонько
подняла их… Прелестно было выражение ее глаз, когда она глядела как бы исподлобья да
посмеивалась ласково и немножко глупо.
Николай Петрович познакомился с Фенечкой следующим образом. Однажды, года три
тому назад, ему пришлось ночевать на постоялом дворе в отдаленном уездном городе. Его

37 …разрозненный том Стрельцов. – Речь идет об историческом четырехтомном романе «Стрельцы» К. П.
Масальского (1802–1861), вышедшем в свет в 1832 году. Произведения Масальского отличались неглубоким
содержанием, но занимательной интригой.