Page 87 - Преступление и наказание

видал. А на другой день прослышали мы, что Алену Ивановну и сестрицу их Лизавету
Ивановну топором убили, а мы их знавали-с, и взяло меня тут сумление насчет серег, —
потому известно нам было, что покойница под вещи деньги давала. Пошел я к ним в дом и
стал осторожно про себя узнавать, тихими стопами, и перво-наперво спросил: тут ли
Миколай? И сказывал Митрей, что Миколай загулял, пришел домой на рассвете, пьяный,
дома пробыл примерно десять минут и опять ушел, а Митрей уж его потом не видал и работу
один доканчивает. А работа у них по одной лестнице с убитыми, во втором этаже.
Слышамши всё это, мы тогда никому ничего не открыли, — это Душкин говорит, — а про
убивство всё что могли разузнали и воротились домой всё в том же нашем сумлений. А
сегодня поутру, в восемь часов, — то есть это на третий-то день, понимаешь? — вижу,
входит ко мне Миколай, не тверезый, да и не то чтоб очень пьяный, а понимать разговор
может. Сел на лавку, молчит. А опричь него в распивочной на ту пору был всего один
человек посторонний, да еще спал на лавке другой, по знакомству, да двое наших
мальчишков-с. „Видел, спрашиваю, Митрея?“ — „Нет, говорит, не видал“. — „И здесь не
был?“ — „Не был, говорит, с третьего дни“. — „А ноне где ночевал?“ — „А на Песках,
говорит, у коломенских“. — „А где, говорю, тогда серьги взял?“ — „А на панели нашел“, —
и говорит он это так, как будто бы неподобно, и не глядя. „А слышал, говорю, что вот то и
то, в тот самый вечер и в том часу, по той лестнице, произошло?“ — „Нет, говорит, не
слыхал“, — а сам слушает, глаза вытараща, и побелел он вдруг, ровно мел. Я этта ему
рассказываю, смотрю, а он за шапку и начал вставать. Тут и захотел я его задержать:
„Погоди, Миколай, говорю, аль не выпьешь?“ А сам мигнул мальчишке, чтобы дверь
придержал, да из-за застойки-то выхожу: как он тут от меня прыснет, да на улицу, да бегом,
да в проулок, — только я и видел его. Тут я и сумления моего решился, потому его грех, как
есть…»
— Еще бы!.. — проговорил Зосимов.
— Стой! Конца слушай! Пустились, разумеется, со всех ног Миколая разыскивать:
Душкина задержали и обыск произвели, Митрея тоже; пораспотрошили и коломенских, —
только вдруг третьего дня и приводят самого Миколая: задержали его близ — ской заставы,
на постоялом дворе. Пришел он туда, снял с себя крест, серебряный, и попросил за крест
шкалик. Дали. Погодя немного минут, баба в коровник пошла и видит в щель: он рядом в
сарае к балке кушак привязал, петлю сделал; стал на обрубок и хочет себе петлю на шею
надеть; баба вскрикнула благим матом, сбежались: «Так вот ты каков!» — «А ведите меня,
говорит, в такую-то часть, во всем повинюсь». Ну, его с надлежащими онерами 25 и
представили в такую-то часть, сюда то есть. Ну то, се, кто, как, сколько лет — «двадцать
два» — и прочее, и прочее. Вопрос: «Как работали с Митреем, не видали ль кого по
лестнице, вот в таком-то и таком-то часу?» Ответ: «Известно, проходили, может, люди какие,
да нам не в примету». — «А не слыхали ль чего, шуму какого и прочего?» — «Ничего не
слыхали такого особенного». — «А было ль известно тебе, Миколаю, в тот самый день, что
такую-то вдову в такой-то день и час с сестрой ее убили и ограбили?» — «Знать не знаю,
ведать не ведаю. Впервой от Афанасия Павлыча, на третьи сутки, в распивошной
услыхал». — «А где серьги взял?» — «На панели нашел». — «Почему на другой день не
явился с Митреем на работу?» — «Потому этта я загулял». — «А где гулял?» — «А там-то и
там-то». — «Почему бежал от Душкина?» — «Потому уж испужались мы тогда очинна». —
«Чего испугался?» — «А што засудят». — «Как же ты мог испугаться того, коли ты
чувствуешь себя ни в чем не виновным?..» Ну веришь иль не веришь, Зосимов, этот вопрос
был предложен, и буквально в таких выражениях, я положительно знаю, мне верно
передали! Каково? Каково?
— Ну, нет, однако ж, улики-то существуют.
— Да я не про улики теперь, я про вопрос, про то, как они сущность-то свою

25 почестями (франц. honneur) — Ред.