Page 84 - Война и мир 2 том

– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила
мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались
страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с
своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и
болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого
тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему
вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь
император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки,
ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и
непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть
что-нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице
он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что
он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему.
Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть
армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы
подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было.
Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя
поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться
своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно
смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и
потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг
налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право
рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как
тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал
он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам
судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним
союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак
ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу
кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма
последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

I

В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором
Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого
торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра,
дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус
выступил за-границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего
союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности