Page 85 - Война и мир 2 том

брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних
политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью
обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во
всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами
здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки,
любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической
близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.

Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям,
которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от
одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без
заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая
без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это
был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово
была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за
жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном,
который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл
отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним
событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему
замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого
водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней
политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг,
князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних
несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и
постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он
был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву,
первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой
синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную
деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине,
полосы жнивья и зеленеющего кое-где кустарника и въехали в березовый лес по обеим
сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная
зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из-под прошлогодних листьев, поднимая их,
вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое-где по березнику мелкие
ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав
в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что-то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало
было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он,
оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж
начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».