Page 87 - Война и мир 2 том

думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом
потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он
досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя,
что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл
ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату.
Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно-светлая. Перед самым окном был ряд
подстриженных дерев, черных с одной и серебристо-освещенных с другой стороны. Под
деревами была какая-то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое-где
листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая-то блестящая росой крыша,
правее большое кудрявое дерево, с ярко-белым стволом и сучьями, и выше его почти полная
луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и
глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не
спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь
Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую-то музыкальную фразу, составлявшую конец чего-то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо
совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье.
Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся
пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты
посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со
слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что-то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька,
голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы
себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал
иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так
спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он
прислушивался к ее говору, почему-то ожидая и боясь, что она скажет что-нибудь про
него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая
неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он,
чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.

III

На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь
Андрей поехал домой.