Page 84 - Война и мир 3 том

цовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и
инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взгля-
нув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выра-
жением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но
вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться
между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде,
и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь
Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оста-
ваться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из-за пазухи и торжественным
жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три
аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор-то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и гото-
вили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил
он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он два-
дцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность
видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что-то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То-то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили,
и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное
средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомне-
ния в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю-с», Яков
Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что
подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять
сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не
говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную
кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х

После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к
себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде.
(Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на