Page 79 - Война и мир 3 том

голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви
и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как
ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь,
после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это.
Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она
становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла
молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свобод-
ной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она
была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться
и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о прибли-
жающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграб-
лена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника
к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово,
настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят француз-
ские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не
отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за
которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятна-
дцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой
лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кро-
вати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и
ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла
спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сде-
лать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое
выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, ино-
гда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное
время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала
всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к
ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола,
мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с
отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей
ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому,
что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением
к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без
лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужа-
саться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде
чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое-что понять из того,
что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, при-
слонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд