Page 14 - Война и мир 4 том

покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в
тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что
существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до
сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как
и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем
Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о
родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только
тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить
притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла
слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проница-
тельной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только
подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо.
Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про
княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно сво-
бодным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати
приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания
Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть
гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью.
Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках люби-
мого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удо-
вольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у
них; но губернаторша все-таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лест-
ное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объ-
яснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми
людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княж-
ной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано
всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыт-
кой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он
выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо
влекла куда-то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то,
что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не
то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и
людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что-то очень, очень
важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же,
но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне
Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях,
встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда-то с восторгом думал о Соне. О всех
барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, при-
меривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за
самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и
эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье,