Page 142 - Война и мир 4 том

Но, ослепленные силой движения, люди долго не понимали этого.
Еще большую последовательность и необходимость представляет жизнь Александра I,
того лица, которое стояло во главе противодвижения с востока на запад.
Что нужно для того человека, который бы, заслоняя других, стоял во главе этого движе-
ния с востока на запад?
Нужно чувство справедливости, участие к делам Европы, но отдаленное, не затемненное
мелочными интересами; нужно преобладание высоты нравственной над сотоварищами – госу-
дарями того времени; нужна кроткая и привлекательная личность; нужно личное оскорбление
против Наполеона. И все это есть в Александре I; все это подготовлено бесчисленными так
называемыми случайностями всей его прошедшей жизни: и воспитанием, и либеральными
начинаниями, и окружающими советниками, и Аустерлицем, и Тильзитом, и Эрфуртом.
Во время народной войны лицо это бездействует, так как оно не нужно. Но как скоро
является необходимость общей европейской войны, лицо это в данный момент является на
свое место и, соединяя европейские народы, ведет их к цели.
Цель достигнута. После последней войны 1815 года Александр находится на вершине
возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к
благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь,
когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих
народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы
он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и
почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается
от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:
– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как
человека, и думать о своей душе и о боге.

Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем
только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в
самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку
целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель
пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку
цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая,
что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в
собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль
для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода.
Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет
его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что
пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом
состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей
целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человече-
ский в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими
явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.