Page 150 - Война и мир 4 том

В дворянском обществе губернии Николай был уважаем, но не любим. Дворянские инте-
ресы не занимали его. И за это-то одни считали его гордым, другие – глупым человеком. Все
время его летом, с весеннего посева и до уборки, проходило в занятиях по хозяйству. Осенью
он с тою же деловою серьезностию, с которою занимался хозяйством, предавался охоте, уходя
на месяц и на два в отъезд с своей охотой. Зимой он ездил по другим деревням и занимался
чтением. Чтение его составляли книги преимущественно исторические, выписывавшиеся им
ежегодно на известную сумму. Он составлял себе, как говорил, серьезную библиотеку и за
правило поставлял прочитывать все те книги, которые он покупал. Он с значительным видом
сиживал в кабинете за этим чтением, сперва возложенным на себя как обязанность, а потом
сделавшимся привычным занятием, доставлявшим ему особого рода удовольствие и сознание
того, что он занят серьезным делом. За исключением поездок по делам, большую часть вре-

мени зимой он проводил дома, сживаясь с семьей и входя в мелкие отношения между мате-
рью и детьми. С женой он сходился все ближе и ближе, с каждым днем открывая в ней новые
душевные сокровища.
Соня со времени женитьбы Николая жила в его доме. Еще перед своей женитьбой Нико-
лай, обвиняя себя и хваля ее, рассказал своей невесте все, что было между ним и Соней. Он
просил княжну Марью быть ласковой и доброй с его кузиной. Графиня Марья чувствовала
вполне вину своего мужа; чувствовала и свою вину перед Соней; думала, что ее состояние
имело влияние на выбор Николая, не могла ни в чем упрекнуть Соню, желала любить ее; но
не только не любила, а часто находила против нее в своей душе злые чувства и не могла пре-
одолеть их.
Однажды она разговорилась с другом своим Наташей о Соне и о своей к ней несправед-
ливости.
– Знаешь что, – сказала Наташа, – вот ты много читала Евангелие; там есть одно место
прямо о Соне.
– Что? – с удивлением спросила графиня Марья.
– «Имущему дастся, а у неимущего отнимется», помнишь? Она – неимущий: за что? не
знаю; в ней нет, может быть, эгоизма, – я не знаю, но у нее отнимется, и все отнялось. Мне ее
ужасно жалко иногда; я ужасно желала прежде, чтобы Nicolas женился на ней; но я всегда как
бы предчувствовала, что этого не будет. Она пустоцвет, знаешь, как на клубнике? Иногда мне
ее жалко, а иногда я думаю, что она не чувствует этого, как чувствовали бы мы.
И несмотря на то, что графиня Марья толковала Наташе, что эти слова Евангелия надо
понимать иначе, – глядя на Соню, она соглашалась с объяснением, данным Наташей. Действи-
тельно, казалось, что Соня не тяготится своим положением и совершенно примирилась с своим
назначением пустоцвета. Она дорожила, казалось, не столько людьми, сколько всей семьей.
Она, как кошка, прижилась не к людям, а к дому. Она ухаживала за старой графиней, ласкала
и баловала детей, всегда была готова оказать те мелкие услуги, на которые она была способна;
но все это принималось невольно с слишком слабою благодарностию…
Усадьба Лысых Гор была вновь отстроена, но уже не на ту ногу, на которой она была при
покойном князе.
Постройки, начатые во времена нужды, были более чем просты. Огромный дом, на ста-
ром каменном фундаменте, был деревянный, оштукатуренный только снутри. Большой поме-
стительный дом с некрашеным дощатым полом был меблирован самыми простыми жесткими
диванами и креслами, столами и стульями из своих берез и работы своих столяров. Дом был
поместителен, с комнатами для дворни и отделениями для приезжих. Родные Ростовых и Бол-
конских иногда съезжались гостить в Лысые Горы семьями, на своих шестнадцати лошадях,
с десятками слуг, и жили месяцами. Кроме того, четыре раза в год, в именины и рожденья
хозяев, съезжалось до ста человек гостей на один-два дня. Остальное время года шла нена-