Page 41 - Война и мир 4 том

обратного движения к Москве, описывая дугу с той стороны, с которой было больше продо-
вольствия и край был обильнее.
Передвижение это с Нижегородской на Рязанскую, Тульскую и Калужскую дороги было
до такой степени естественно, что в этом самом направлении отбегали мародеры русской армии
и что в этом самом направлении требовалось из Петербурга, чтобы Кутузов перевел свою
армию. В Тарутине Кутузов получил почти выговор от государя за то, что он отвел армию на
Рязанскую дорогу, и ему указывалось то самое положение против Калуги, в котором он уже
находился в то время, как получил письмо государя.
Откатывавшийся по направлению толчка, данного ему во время всей кампании и в Боро-
динском сражении, шар русского войска, при уничтожении силы толчка и не получая новых
толчков, принял то положение, которое было ему естественно.
Заслуга Кутузова не состояла в каком-нибудь гениальном, как это называют, стратеги-
ческом маневре, а в том, что он один понимал значение совершавшегося события. Он один
понимал уже тогда значение бездействия французской армии, он один продолжал утверждать,
что Бородинское сражение была победа; он один – тот, который, казалось бы, по своему поло-
жению главнокомандующего, должен был быть вызываем к наступлению, – он один все силы
свои употреблял на то, чтобы удержать русскую армию от бесполезных сражений.
Подбитый зверь под Бородиным лежал там где-то, где его оставил отбежавший охотник;
но жив ли, силен ли он был, или он только притаился, охотник не знал этого. Вдруг послышался
стон этого зверя.
Стон этого раненого зверя, французской армии, обличивший ее погибель, была присылка
Лористона в лагерь Кутузова с просьбой о мире.
Наполеон с своей уверенностью в том, что не то хорошо, что хорошо, а то хорошо, что
ему пришло в голову, написал Кутузову слова, первые пришедшие ему в голову и не имеющие
никакого смысла. Он писал:

«Monsieur le prince Koutouzov, – писал он, – j'envoie près de vous un de mes aides de camps
généraux pour vous entretenir de plusieurs objets intéressants. Je désire que Votre Altesse ajoute foi
à ce qu'il lui dira, surtout lorsqu'il exprimera les sentiments d'estime et de particulière considération
que j'ai depuis longtemps pour sa personne… Cette lettre n'étant à autre fin, je prie Dieu, Monsieur
le prince Koutouzov, qu'il vous ait en sa sainte et digne garde,
Moscou, le 3 Octobre, 1812. Signé:
Napoléon».
[Князь Кутузов, посылаю к вам одного из моих генерал-адъютантов для переговоров с
вами о многих важных предметах. Прошу Вашу Светлость верить всему, что он вам скажет,
особенно когда, станет выражать вам чувствования уважения и особенного почтения, пита-
емые мною к вам с давнего времени. Засим молю бога о сохранении вас под своим священным
кровом.
Москва, 3 октября, 1812.
Наполеон.]

«Je serais maudit par la postérité si l'on me regardait comme le premier moteur d'un
accommodement quelconque. Tel est l'esprit actuel de ma nation», [Я бы был проклят, если бы на
меня смотрели как на первого зачинщика какой бы то ни было сделки; такова воля нашего
народа.] – отвечал Кутузов и продолжал употреблять все свои силы на то, чтобы удерживать
войска от наступления.
В месяц грабежа французского войска в Москве и спокойной стоянки русского войска
под Тарутиным совершилось изменение в отношении силы обоих войск (духа и численности),
вследствие которого преимущество силы оказалось на стороне русских. Несмотря на то, что