Page 79 - Война и мир 4 том

Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас
приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.

VII

Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и
скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со
времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую
армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо-воз-
бужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешно-
сти не пропустить какого-нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что
он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там-то теперь
и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21-го октября его генерал выразил желание послать кого-нибудь в отряд Денисова,
Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его,
генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы
ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил
там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать
в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого-то Петя покраснел и смешался, когда
Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему
надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, уви-
дал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей
от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень
уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было
бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме
виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не
видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой
избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии
Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас
принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в
фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную
душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко
всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего,
что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне
велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно
наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой голо-
вой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал
Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать
баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.