Page 123 - Двенадцать стульев

— Не понимаю.
Остап ласково посмотрел на редактора и на стул.
— Стану я пугаться какого-то там извозчика! Опозорили перед всем миром —
опровержение нужно.
— Вот что, гражданин, — сказал редактор, — никто вас не позорил, и по таким
пустяковым вопросам мы опровержений не даем.
— Ну, все равно, я так этого дела не оставлю, — говорил Остап, покидая кабинет. Он уже
увидел все, что ему было нужно.
Глава XXVII

Замечательная допровская корзинка

Старгородское отделение эфемерного «Меча и орала» вместе с молодцами из «Быстроупака»
выстроилось в длиннейшую очередь у мучного лабаза «Хлебопродукта». Прохожие
останавливались.

— Куда очередь стоит? — спрашивали граждане. В нудной очереди, стоящей у магазина,
всегда есть один человек, словоохотливость которого тем больше, чем дальше он стоит от
магазинных дверей. А дальше всех стоял Полесов.
— Дожили, — говорил брандмейстер, — скоро все на жмых перейдем. В девятнадцатом
году и то лучше было. Муки в городе на четыре дня.

Граждане недоверчиво подкручивали усы, вступали с Полосовым в спор и ссылались на
«Старгородскую правду».

Доказав Полесову, как дважды два — четыре, что муки в городе сколько угодно и что
нечего устраивать панику, граждане бежали домой, брали все наличные деньги и,
присоединялись к мучной очереди.
Молодцы из «Быстроупака», закупив всю муку в лабазе, перешли на бакалею и образовали
чайно-сахарную очередь.
В три дня Старгород был охвачен продовольственным и товарным кризисом.
Представители кооперации и госторговли предложили, до прибытия находящегося в пути
продовольствия, ограничить отпуск товаров в одни руки по фунту сахара и по пять фунтов
муки. На другой день было изобретено противоядие. Первым в очереди за сахаром стоял
Альхен. За ним — его жена Сашхен, Паша Эмильевич, четыре Яковлевича и все
пятнадцать призреваемых старушек в туальденоровых нарядах. Выкачав из магазина
Старгико полпуда сахару, Альхен увел свою очередь в другой кооператив, кляня по дороге
Пашу Эмильевича, который успел слопать отпущенный на его долю фунт сахарного песку.
Паша сыпал сахар горкой на ладонь и отправлял в свою широкую пасть. Альхен хлопотал
целый день. Во избежание усушки и раструски он изъял Пашу Эмильевича из очереди и
приспособил его для перетаскивания скупленного на привозной рынок. Там Альхен
застенчиво перепродавал в частные лавочки добытые сахар, муку, чай и маркизет.
Полесов стоял в очередях главным образом из принципа. Денег у него не было, и купить он
все равно ничего не мог. Он кочевал из очереди в очередь, прислушивался к разговорам,
делал едкие замечания, многозначительно задирал брови и пророчествовал. Следствием его
недомолвок было то, что город наполнили слухи о приезде какой-то с Мечи и Урала
подпольной организации.
Губернатор Дядьев заработал в один день десять тысяч. Сколько заработал председатель
биржевого комитета Кислярский, не знала даже его жена.
Мысль о том, что он принадлежит к тайному обществу, не давала Кислярскому покоя.
Шедшие по городу слухи испугали его вконец. Проведя бессонную ночь, председатель
биржевого комитета решил, что только чистосердечное признание может сократить ему
срок пребывания в тюрьме.