Page 119 - Двенадцать стульев

первый.

Остапа не тревожила неудача с этим стулом, четвертым по счету. Он знал все штучки
судьбы.

В стройную систему его умозаключений темной громадой врезывался только стул,
уплывший в глубину сварного двора Октябрьского вокзала. Мысли об этом стуле были
неприятны и навевали тягостное сомпение.
Великий комбинатор находился в положении рулеточного игрока, ставящего
исключительно на номера, одного из той породы людей, которые желают выиграть сразу в
тридцать шесть раз больше своей ставки. Положение было даже хуже: концессионеры
играли в такую рулетку, где зеро приходилось на одиннадцать номеров из двенадцати.
Да и самый двенадцатый номер вышел из поля зрения, находился черт знает где и,
возможно, хранил в себе чудесный выигрыш.
Цепь этих горестных размышлений была прервана приходом главного директора. Уже один
его вид возбудил в Остапе нехорошие чувства.
— Ого! — сказал технический руководитель. — Я вижу, что вы делаете успехи. Только не
шутите со мной. Зачем вы оставили стул за дверью? Чтобы позабавиться надо мной?
— Товарищ Бендер, — пробормотал предводитель.

— Ах, зачем вы играете на моих нервах! Несите его сюда скорее, несите! Вы видите, что
новый стул, на котором я сижу, увеличил ценность вашего приобретения во много раз.

Остап склонил голову набок и сощурил глаза.
— Не мучьте дитю, — забасил он, наконец, — где стул? Почему вы его не принесли?
Сбивчивый доклад Ипполита Матвеевича прерывался криками с места, ироническими
аплодисментами и каверзными вопросами. Воробьянинов закончил свой доклад под
единодушный смех аудитории.

— А мои инструкции? — спросил Остап грозно. Сколько раз я вам говорил, что красть
грешно! Еще тогда, когда вы в Старгороде хотели обокрасть мою жену, мадам Грицацуеву,
еще тогда я понял, что у вас мелкоуголовный характер. Самое большое, к чему смогут
привести вас эти способности, — это шесть месяцев без строгой изоляции. Для гиганта
мысли и отца русской демократии масштаб как будто небольшой, и вот результаты. Стул,
который был у вас в руках, выскользнул. Мало того, вы испортили легкое место!
Попробуйте нанести туда второй визит. Вам этот Авессалом голову оторвет: Счастье ваше,
что вам помог идиотский случай, не то сидели бы вы за решеткой и напрасно ждали бы от
меня передачи. Я вам передачу носить не буду, имейте это в виду. Что мне Гекуба? Вы мне
в конце концов не мать, не сестра и не любовница.
Ипполит Матвеевич, сознававший все свое ничтожество, стоял понурясь.

— Вот что, дорогуша, я вижу полную бесцельность нашей совместной работы. Во всяком
случае работать с таким малокультурным компаньоном, как вы, из сорока процентов
представляется мне абсурдным. Воленс-неволенс, но я должен поставить новые условия.

Ипполит Матвеевич задышал. До этих пор он старался не дышать.
— Да, мой старый друг, вы больны организационным бессилием и бледной немочью.
Соответственно этому уменьшаются ваши паи. Честно, хотите — двадцать процентов?
Ипполит Матвеевич решительно замотал головой.

— Почему же вы не хотите? Вам мало?
— М-мало.

— Но ведь это же тридцать тысяч рублей! Сколько же вы хотите?
— Согласен на сорок.
— Грабеж среди бела дня! — сказал Остап, подражая интонациям предводителя во время
исторического торга в дворницкой. — Вам мало тридцати тысяч? Вам нужен еще ключ от