Page 183 - Двенадцать стульев

Всю ночь концессионеры блуждали вместе с паническими толпами, не решаясь, как и все,
войти в покинутые дома и ожидая новых ударов.
На рассвете, когда страх немного уменьшился, Остап выбрал местечко, поблизости
которого не было ни стен, которые могли бы обвалиться, ни людей, которые могли бы
помешать, и приступил к вскрытию стула.

Результаты вскрытия поразили обоих концессионеров. В стуле ничего не было. Ипполит
Матвеевич, не выдержавший всех потрясений ночи и утра, засмеялся крысиным смешком.

Непосредственно вслед за этим раздался третий удар, земля разверзлась и поглотила
пощаженный первым толчком землетрясения и развороченный людьми гамбсовский стул,
цветочки которого улыбались взошедшему в облачной пыли солнцу.

Ипполит Матвеевич встал на четвереньки и, оборотив помятое лицо к мутно-багровому
солнечному диску, завыл. Слушая его, великий комбинатор свалился в обморок. Когда он
очнулся, то увидел рядом с собой заросший лиловой щетиной подбородок Воробьянинова.
Ипполит Матвеевич был без сознания.
— В конце концов, — сказал Остап голосом выздоравливающего тифозного, — теперь у нас
осталось сто шансов из ста. Последний стул (при слове «стул» Ипполит Матвеевич очнулся)
исчез в товарном дворе Октябрьского вокзала, но отнюдь не провалился сквозь землю. В
чем дело? Заседание продолжается. Где-то с грохотом падали кирпичи. Протяжно кричала
пароходная сирена.
Глава XL

Сокровище

В дождливый день конца октября Ипполит Матвеевич без пиджака, в лунном жилете,
осыпанном мелкой серебряной звездой, хлопотала комнате Иванопуло. Ипполит Матвеевич
работал на подоконнике, потому что стола в комнате до сих пор не было. Великий
комбинатор получил большой заказ по художественной части на изготовление адресных
табличек для жилтовариществ. Исполнение табличек по трафарету Остап возложил на
Воробьянинова, а сам целый почти месяц, со времени приезда в Москву, кружил в районе
Октябрьского вокзала, с непостижимой страстью выискивая следы последнего стула,
безусловно таящего в себе брильянты мадам Петуховой.

Наморщив лоб, Ипполит Матвеевич трафаретил железные дощечки. За полгода
брильянтовой скачки он потерял свои привычки.
По ночам Ипполиту Матвеевичу виделись горные хребты, украшенные дикими
транспарантами, летал перед глазами Изнуренков, подрагивая коричневыми ляжками,
переворачивались лодки, тонули люди, падал с неба кирпич и разверзшаяся земля пускала
в глаза серный дым.

Остап, пребывавший ежедневно с Ипполитом Матвеевичем, не замечал в нем никакой
перемены. Между тем Ипполит Матвеевич переменился необыкновенно. И походка у
Ипполита Матвеевича была уже не та, и выражение глаз сделалось дикое, и отросший ус
торчал уже не параллельно земной поверхности, а почти перпендикулярно, как у пожилого
кота.

Изменился Ипполит Матвеевич и внутренне. В характере появились несвойственные ему
раньше черты решительности и жестокости. Три эпизода постепенно воспитали в нем эти
новые чувства: чудесное спасение от тяжких кулаков васюкинских любителей, первый
дебют по части нищенства у пятигорского «Цветника», наконец землетрясение, после
которого Ипполит Матвеевич несколько повредился и затаил к своему компаньону тайную
ненависть.

В последнее время Ипполит Матвеевич был одержим сильнейшими подозрениями. Он
боялся, что Остап вскроет стул сам и, забрав сокровища, уедет, бросив его на произвол-
судьбы. Высказывать свои подозрения он не смел, зная тяжелую руку Остапа и
непреклонный его характер. Ежедневно, сидя у окна и подчищая старой зазубренной
бритвой высохшие буквы, Ипполит Матвеевич томился, Каждый день он опасался, что
Остап больше не придет и он, бывший предводитель дворянства, умрет голодной смертью
под мокрым московским забором.