Page 178 - Двенадцать стульев

— Какой старшой?

— Ну, такой... Общее руководство, деловые советы, наглядное обучение по комплексному
методу... А?

— Я вас понимаю. Нет, не нужен.
— Не нужен?

— Нет. К сожалению. И художник также не нужен.
— В таком случае дайте десять рублей.
— Авдотьин, — сказал Персицкий. — Будь добр, выдай этому гражданину за мой счет три
рубля. Расписки не надо. Это лицо не подотчетное.

— Этого крайне мало, — заметил Остап, — но я принимаю. Я понимаю всю
затрудительность вашего положения. Конечно, если бы вы выиграли сто тысяч, то,
вероятно, заняли бы мне целую пятерку. Но ведь вы выиграли всего-навсего пятьдесят
тысяч рублей ноль ноль копеек. Во всяком случае — благодарю!
Бендер учтиво снял шляпу. Персицкий учтиво снял шляпу. Бендер прелюбезно поклонился.
Персицкий ответил любезнейшим поклоном. Бендер приветственно помахал рукой.
Персицкий, сидя у руля, сделал ручкой. Но Персицкий уехал в прекрасном автомобиле к
сияющим далям, в обществе веселых друзей, а великий комбинатор остался на пыльной
дороге с дураком компаньоном.
— Видали вы этот блеск? — спросил Остап Ипполита Матвеевича.

— Закавтопромторг или частное общество «Мотор»? — деловито осведомился
Воробьянинов, который за несколько дней пути отлично познакомился со всеми видами
автотранспорта на дороге. — Я хотел было подойти к ним потанцевать.
— Вы скоро совсем отупеете, мой бедный друг. Какой же это Закавтопромторг? Эти люди,
слышите, Киса, вы-и-гра-ли пятьдесят тысяч рублей! Вы сами видите, Кисуля, как они
веселы и сколько они накупили всякой механической дряни! Когда мы получим наши
деньги, мы истратим их гораздо рациональнее. Не правда ли?
И друзья, мечтая о том, что они купят, когда станут богачами, вышли из Пассанаура.
Ипполит Матвеевич живо воображал себе покупку новых носков и отъезд за границу.
Мечты Остапа были обширнее. Его проекты были грандиозны: не то заграждение Голубого
Нила плотиной, не то открытие игорного особняка в Риге с филиалами во всех лимитрофах.

На третий день перед обедом, миновав скучные и пыльные места: Ананур, Душет и
Цилканы, путники подошли к Мцхету-древней столице Грузии. Здесь Кура поворачивала к
Тифлису.
Вечером путники миновали ЗАГЭС — Земо-Авчальскую гидроэлектростанцию. Стекло, вода
и электричество сверкали различными огнями. Все это отражалось и дрожало в быстро
бегущей Куре.
Здесь концессионеры свели дружбу с крестьянином, который привез их на арбе в Тифлис к
одиннадцати часам вечера, в тот самый час, когда вечерняя свежесть вызывает на улицу
истомившихся после душного дня жителей грузинской столицы.

— Городок не плох, — сказал Остап, выйдя на проспект Шота Руставели, — вы знаете,
Киса...

Вдруг Остап, не договорив, бросился за каким-то гражданином, шагов через десять настиг
его и стал оживленно с ним беседовать.
Потом быстро вернулся и ткнул Ипполита Матвеевича пальцем в бок.

— Знаете, кто это? — шепнул он быстро. — Это «Одесская бубличная артель — Московские
баранки», гражданин Кислярский. Идем к нему. Сейчас вы снова, как это ни
парадоксально, гигант мысли и отец русской демократии. Не забывайте надувать щеки и
шевелить усами. Они, кстати, уже порядочно отросли. Ах, черт возьми! Какой случай!
Фортуна! Если я его сейчас не вскрою на пятьсот рублей, плюньте мне в глаза! Идем! Идем!