Page 32 - Двенадцать стульев

— Впрочем, это пожарной опасности не представляет, — заметил Остап.

В кухне стула тоже не было. Была только табуретка, на которой сидел повар в переднике и
колпаке из туальденора.

— Почему это у вас все наряды серого цвета, да и кисейка такая, что ею только окна
вытирать?

Застенчивый Альхен потупился еще больше.
— Кредитов отпускают в недостаточном количестве.

Он был противен самому себе. Остап сомнительно посмотрел на него и сказал:
— К пожарной охране, которую я в настоящий момент представляю, это не относится.
Альхен испугался.
— Против пожара, — заявил он, — у нас все меры приняты. Есть даже пеногон-
огнетушитель «Эклер».
Инспектор, заглядывая по дороге в чуланчики, неохотно проследовал к огнетушителю.
Красный жестяной конус, хотя и являлся единственным в доме предметом, имеющим
отношение к пожарной охране, вызвал в инспекторе особое раздражение.
— На толкучке покупали?

И, не дождавшись ответа как громом пораженного Александра Яковлевича, снял «Эклер» со
ржавого гвоздя, без предупреждения разбил капсулю и быстро повернул конус кверху. Но
вместо ожидаемой пенной струи конус выбросил из себя тонкое шипение, напоминавшее
старинную мелодию «Коль славен наш господь в Сионе».
— Конечно, на толкучке, — подтвердил Остап свое первоначальное мнение и повесил
продолжавший петь огнетушитель на прежнее место. Провожаемые шипением, они пошли
дальше. «Где он может быть? — думал Остап. — Это мне начинает не нравиться». И он
решил не покидать туальденорового чертога до тех пор, пока не узнает все.
За то время, покуда инспектор и завхоз лазали по чердакам, входя во все детали
противопожарной охраны и расположения дымоходов, 2-й дом Старсобеса жил обыденной
своей жизнью.
Обед был готов. Запах подгоревшей каши заметно усилился и перебил все остальные
кислые запахи, обитавшие в доме. В коридорах зашелестело. Старухи, неся впереди себя в
обеих руках жестяные мисочки с кашей, осторожно выходили из кухни и садились обедать
за общий стол, стараясь не глядеть на развешанные в столовой лозунги, сочиненные лично
Александром Яковлевичем и художественно выполненные Александрой Яковлевной.
Лозунги были такие: «ПИЩА-ИСТОЧНИК ЗДОРОВЬЯ» «ОДНО ЯЙЦО СОДЕРЖИТ СТОЛЬКО
ЖЕ ЖИРОВ, СКОЛЬКО 1/2 ФУНТА МЯСА» «ТЩАТЕЛЬНО ПЕРЕЖЕВЫВАЯ ПИЩУ, ТЫ
ПОМОГАЕЛ1Ь ОБЩЕСТВУ» И «МЯСО — ВРЕДНО»
Все эти святые слова будили в старухах воспоминания об исчезнувших еще до революции
зубах, о яйцах, пропавших приблизительно в ту же пору, о мясе, уступающем в смысле
жиров яйцам, а может быть, и об обществе, которому они были лишены возможности
помогать, тщательно пережевывая пищу.

Кроме старух, за столом сидели Исидор Яковлевич, Афанасий Яковлевич, Кирилл
Яковлевич, Олег Яковлевич и Паша Эмильевич. Ни возрастом, ни полом эти молодые люди
не гармонировали с задачами социального обеспечения, зато четыре Яковлевича были
юными братьями Альхена, а Паша Эмильевич — двоюродным племянником Александры
Яковлевны. Молодые люди, самым старшим из которых был 32-летний Паша Эмильевич,
не считали свою жизнь в доме собеса чем-либо ненормальным. Они жили в доме на
старушечьих правах, у них тоже были казенные постели с одеялами, на которых было
написано «Ноги», облачены они были, как и старухи, в мышиный туальденор, но благодаря
молодости и силе они питались лучше воспитанниц. Они крали в ломе все, что не успевал
украсть Альхен. Паша Эмильевич мог слопать в один присест два килограмма тюльки, что
он однажды и сделал, оставив весь лом без обеда.
Не успели старухи основательно распробовать кашу, как Яковлевичи вместе с
Эмильевичем, проглотив свои порции и отрыгиваясь, встали из-за стола и пошли в кухню