Page 147 - Хождение по мукам. Восемнадцатый год

Звенели комарики. Люди на песке притихли.
Ночь становилась все чернее, все бархатнее, усыпалась звездами. Со степного берега
тянуло сухостью полыни, булькали перепела: «спать пора»… Иван Ильич ходил вдоль
воды, разгоняя сон.

Когда ночь переломилась, небо потеряло бархатную черноту и далеко из-за реки
послышались петухи, – по воде, едва задымившейся туманом, зашлепали колеса.
Подходил пароход. Иван Ильич осмотрел барабан револьвера, подтянул ремешок на
штанах и пошел вдоль спящих, похлопывая их палочкой по ногам:
– Товарищи, просыпайтесь.

Люди одичало вскакивали. Знобясь, поднимались, не сразу соображали спросонок, что
предстоит… Многие пошли пить, опуская голову в воду. Телегин командовал вполголоса.
Надо было натаскать прикрытие, – бойцы стали стаскивать рубашки, набивали их песком
и укладывали вдоль фальшборта. Работали молча, – было не до шуток.
Начинало светать. Приготовления закончились. Небольшую пушку, горное
заржавленное орудие, установили на носу. Пятьдесят бойцов поднялись на борт, легли
за мешками. Хведин стал на штурвал:

– Вперед, самый полный!
Закипела вода под колесами. Пароход быстро обогнул остров и по коренному руслу
побежал на город. Там кое-где желтели огоньки. Позади проступала смутная линия гор,
покрытая ночью. Теперь громко доносились крики петухов.

Иван Ильич стоял около орудия. Он никак не мог представить, что сейчас нужно будет
стрелять в эту вековечную тишину. Хвалынский житель, вызвавшийся быть наводчиком у
пушки, смирный, похожий на дьячка-рыболова, сказал ласковым голосом:

– Дорогой товарищ командир, а что – вдарить бы нам по почте? В самый аккурат…
Видите – два огонька желтеются…

– Вдарить по почте! – громыхнул в рупор голос Хведина. – Готовьсь! Орудие! Прямой
наводкой!
Бомбардир присел, глядя сквозь ствол пушки, – навел его на огоньки. Заложил снаряд.
Обернулся к Телегину:
– Товарищ дорогой, отойдите маленько, разорвать может эту штуку…

– Огонь! – гаркнул Хведин.
Отскочив, ослепила, ударила пушка, покатился по воде грохот, отозвался в горах. Близ
места, где желтели огоньки, блеснул разрыв, и второе эхо кинулось по горам.
– Огонь, огонь! – кричал Хведин, крутя штурвал. – С левого борта частый огонь! Залпами,
залпами по сволочам!
Он топал ногами, бесновался, гремел сверхъестественными словами. С борта выстрелили
беспорядочным залпом. Хвалынский берег быстро приближался. Бомбардир аккуратно
зарядил и опять выстрелил, – было видно, как полетели щепы от какого-то сарая. Теперь
отчетливо рисовались очертания деревянных домов, сады, колокольни.

Внизу на пристанях начали вспыхивать иголочки ружейного огня. И вот то, чего
опасался Телегин, раздалось: отчетливо, торопливо застукал пулемет. Привычно
поджались пальцы на ногах, как будто во всем теле сжались сосудики. Телегин присел у
пушки, указывая бомбардиру на длинное строение на полугоре.
– Попытайся-ка попасть вон в тот угол, где кусты…

– Э-хе-хе, – сказал бомбардир, – домик-то этот хорош, ну да ладно.

В третий раз ударила пушка. Пулемет на минуту затих и застучал в другом уже месте,
выше. Пароход крутым поворотом подбегал к пристани. Высоко – по трубе, по мачте, –