Page 45 - Хождение по мукам. Восемнадцатый год

– Рано обрадовались. Рано фикусы завели.
– А ты не серчай раньше-то времени. – Алексей раскурил трубочку, сплюнул между ног. –
Давай говорить по-мужицки, мы не на митинге. Я ведь это все знаю, что на митингах
говорят, – сам кричал. Только ты, Семен, умей слушать, что тебе нужно, а чего тебе не
нужно – это пропускай. Скажем, – землю трудящимся. Это совершенно верно. Теперь,
скажем, – комитеты бедноты. У нас в селе мы этих комитетчиков взнуздали. А вон в
Сосновке комитет бедноты что хочет, то и делает, такие реквизиции, такое безобразие, –
хоть беги. Именье графа Бобринского все ушло под совхоз, мужикам земли ни вершка не
нарезали. А кто в комитете? Двое местных бобылей безлошадные, остальные – шут их
знает кто, пришлые, какие-то каторжники… Понял али нет?

– Эх, да не про то я… – Семен отвернулся.
– Вот то-то, что не про то, а я про то самое. В семнадцатом году и я на фронте кричал про
буржуазию-то. А хлопнуло, – дай бог ему здоровья, кто меня хлопнул тогда пулей в
ногу, – сразу эвакуировался домой. Вижу, – сколько ни наешь, на другой день опять есть
хочется. Трудись…
Семен постучал ногтями по бревну.
– Земля под вами горит, а вы спать легли.

– Может быть, у вас во флоте, – сказал Алексей твердо, – или в городах революция и не
кончилась. А у нас она кончилась, как только землю поделили. Теперь вот что будет:
уберемся мы с посевом и примемся мы за комитетчиков. К Петрову дню ни одного
комитета бедноты не оставим. Живыми в землю закопаем. Коммунистов мы не боимся.
Мы ни дьявола не боимся, это ты запомни…

– Будет тебе, Алексей Иванович, гляди – он весь дрожит, – проговорила Матрена тихо. –
Разве можно с больного спрашивать?

– Не больной я… Чужой я здесь! – крикнул Семен, встал и отошел к плетню.

На том разговор и кончился.
В полосе уже погасшей зари летали две мыши, два чертика. Кое-где горел свет в
окошках, – кончали ужинать. Издалека доносилась песня – девичьи голоса. Вот песня
оборвалась, и по широкой погруженной в сумрак улице понесся дробный стук копыт.
Скакавший приостановился, что-то крикнул, опять пустил коня. Алексей вынул изо рта
трубку, прислушиваясь. Поднялся с бревен.
– Несчастье, что ли? – сказала Матрена дрогнувшим голосом.
Наконец показался верхоконный, – парень без шапки скакал, болтая босыми ногами…

– Немцы идут! – крикнул он. – В Сосновке уже четырех человек убили!..

После заключения мира, к середине марта по новому стилю, германские войска по всей
линии от Риги до Черного моря начали наступление – на Украину и Донбасс.

Немцы должны были получить по мирному договору с Центральной радой 75 миллионов
пудов хлеба, 11 миллионов пудов живого скота, 2 миллиона гусей и кур, 2 1 /2 миллиона
пудов сахару, 20 миллионов литров спирта, 2 1 /2 тысячи вагонов яиц, 4 тысячи пудов
сала, кроме того – масло, кожу, шерсть, лес и прочее…

Немцы наступали на Украину по всем правилам – колоннами зелено-пыльного цвета, в
стальных шлемах. Слабые заслоны красных войск сметались тяжелой германской
артиллерией.

Шли войска, автомобильные обозы, огромные артиллерийские парки с орудиями,
выкрашенными изломанными линиями в пестрые цвета, гремели танки и броневые
автомобили, везли понтоны, целые мосты для переправ. Жужжали в небе вереницы
аэропланов.