Page 181 - Три товарища

— Хорошо. Я до сих пор сидела на балконе и читала книгу. Очень волнующая.
— Вот как, волнующая книга… — сказал я. — Это хорошо. Я хотел тебе сказать, что
сегодня приду домой чуть попозже. Ты уже прочитала свою книгу?
— Нет, я на самой середине. Еще хватит на несколько часов.

— Ну, тогда я вполне успею. А ты читай пока.
Я еще немного посидел в конторе. Потом встал.

— Отто, — сказал я, — можно взять «Карла»?
— Конечно. Если хочешь, я поеду с тобой. Мне здесь нечего делать.

— Не стоит. Ничего не случилось. Я уже звонил домой.
«Какой свет, — подумал я, когда «Карл» вырвался на улицу, — какой чудесный вечерний
свет над крышами! Как полна и чудесна жизнь!»
Мне пришлось подождать Жаффе несколько минут. Сестра провела меня в маленькую
комнату, где были разложены старые журналы. На подоконнике стояло несколько
цветочных горшков с вьющимися растениями. Вечно повторяющаяся картина: все те же
журналы в коричневых обложках, все те же печальные вьющиеся растения; их можно
увидеть только в приемных врачей и в больницах.
Вошел Жаффе. На нем был свежий белоснежный халат. Но когда он подсел ко мне, я
заметил на внутренней стороне правого рукава маленькое ярко-красное пятнышко. В
своей жизни я видел много крови, но это крохотное пятнышко потрясло меня сильнее,
чем все виденные прежде насквозь пропитанные кровью повязки. Мое бодрое
настроение исчезло.
— Я обещал вам рассказать о здоровье фрейлейн Хольман, — сказал Жаффе.

Я кивнул и уставился на пеструю плюшевую скатерть. Я разглядывал переплетение
шестиугольников, по-дурацки решив про себя, что все будет хорошо, если я не оторву
глаз от узора и не моргну ни разу, пока Жаффе не заговорит снова.
— Два года назад она провела шесть месяцев в санатории. Об этом вы знаете?

— Нет, — сказал я, продолжая смотреть на скатерть.
— Тогда ей стало лучше. Теперь я очень внимательно осмотрел ее. Этой зимой она
обязательно должна снова поехать туда. Ей нельзя оставаться здесь, в городе.

Я все еще смотрел на шестиугольники. Они начали расплываться и заплясали.

— Когда? — спросил я.
— Осенью. Не позднее конца октября.
— Значит, это не было случайным кровотечением?

— Нет.

Я поднял глаза.
— Мне едва ли надо вам говорить, — продолжал Жаффе, — что при этой болезни ничего
нельзя предвидеть. Год назад мне казалось, будто процесс остановился, наступила
инкапсуляция, и можно было предположить, что очаг закрылся. И так же, как недавно
процесс неожиданно возобновился, он может столь же неожиданно приостановиться. Я
это говорю неспроста, — болезнь действительно такова. Я сам был свидетелем
удивительных исцелений.

— И ухудшений?
Он посмотрел на меня.