Page 34 - Три товарища

— Ты хочешь знать, как быть, если ты сделал что-то не так? Отвечаю, детка: никогда не
проси прощения. Ничего не говори. Посылай цветы. Без писем. Только цветы. Они
покрывают все. Даже могилы.
Я посмотрел на него. Он оставался неподвижным. В его блестящих глазах отражался
белый свет автомобилей. Двигатель все еще работал. Он тихонько погромыхивал, точно
под ним содрогалась земля.
— Вот теперь я могу спокойно выпить чего-нибудь, — сказал я и откупорил бутылку.

Кестер заглушил двигатель. Затем обратился к Ленцу:
— Сегодня луна светит достаточно ярко, чтобы можно было найти стакан. Верно,
Готтфрид? А ну-ка выключи свою иллюминацию. Особенно на «форде». Этот косой луч
напоминает мне прожекторы времен войны. Когда ночью эти штуки начинали
нашаривать мой самолет, мне было совсем не до шуток.

Ленц кивнул.

— А мне он напоминает… Впрочем, не все ли равно…
Он встал и выключил фары.

Луна поднялась высоко над фабричной крышей. Она все больше светлела и теперь
казалась желтым лампионом, повисшим меж ветвей сливы. Ветви, колеблемые слабым
ветерком, тихо качались.

— Все-таки странно, — сказал Ленц после паузы, — почему принято ставить памятники
всевозможным людям?.. А почему бы не поставить памятник луне или дереву в цвету?..

Я рано вернулся домой. Открыв дверь в коридор, услышал музыку. Играл патефон Эрны
Бениг — личной секретарши. По коридору плыл тихий и прозрачный женский голос.
Потом пошла перекличка скрипок под сурдинку с пиччикато на банджо. И опять этот
голос, проникновенный, нежный, будто переполненный счастьем. Я вслушался, пытаясь
разобрать слова. Тихое пение женщины звучало удивительно трогательно в этом темном
коридоре, где я стоял между швейной машиной фрау Бендер и чемоданами супругов
Хассе. Я увидел кабанью голову над входом в кухню, где служанка гремела посудой.
«И как же могла я жить без тебя?..» — пел голос в нескольких шагах от меня, там, за
дверью.
Я пожал плечами и пошел к себе в комнату.

За стеной снова разгорелась свара. Через несколько минут ко мне постучался и вошел
Хассе.

— Я не мешаю вам? — устало спросил он.
— Ничуть, — ответил я. — Хотите что-нибудь выпить?

— Лучше не надо. Только немного посижу у вас.
Он тупо уставился в пол.

— Вам хорошо, — сказал он. — Вы живете один…
— Ну что за ерунда! — возразил я. — Вечно торчать одному тоже не дело… Уж поверьте
мне…
Чуть сгорбившись, он сидел в кресле. Его глаза казались стеклянными — в них
отражался проникавший в полумрак комнаты свет уличного фонаря. Я смотрел на его
узкие, покатые плечи.
— Я представлял себе жизнь совсем по-другому, — проговорил он после долгого
молчания.
— Это со всеми так…