Page 32 - Три товарища

В ней горел свет. И не только в помещении — весь двор был ярко освещен. Кроме
Кестера, не было никого.

— Что тут происходит, Отто? — спросил я. — Уж не продал ли ты «кадиллак»?
Кестер рассмеялся.

— Нет. Просто Готтфрид устроил небольшую иллюминацию.
Обе фары «кадиллака» были включены. Машина стояла так, что снопы света через окно
падали прямо на сливу в цвету. Какая-то удивительно яркая меловая белизна. А черный
мрак по обе стороны дерева, казалось, шумит, как море.

— Фантастика! — сказал я. — А где Ленц?
— Пошел купить чего-нибудь поесть.

— Блестящая идея, — сказал я. — Что-то у меня вроде как ветер в голове. Но, возможно,
это просто голод.
Кестер кивнул.

— Поесть — всегда хорошо. В этом основной закон всех старых вояк. Знаешь, и у меня
сегодня, кажется, ветер гулял в голове — я записал «Карла» на гонки.

— Что? — спросил я. — Уж не на шестое ли число?

Он кивнул.
— Ничего себе, Отто! Но там ведь будут самые что ни на есть асы.
Он снова кивнул.

— По классу спортивных машин выступает Браумюллер.

Я принялся засучивать рукава.
— Ну, коли так, Отто, то за дело! Выкупаем нашего любимца в масле.

— Стоп! — крикнул только что вошедший последний романтик. — Сперва сами
подзаправимся.
Он развернул свертки с ужином: сыр, хлеб, твердокаменная копченая колбаса и шпроты.
Все это мы запивали отлично охлажденным пивом. Ели мы так, словно от зари до зари
молотили цепами зерно. Потом взялись за «Карла». Работали два часа, все проверили и
отрегулировали, смазали подшипники. Вслед за этим Ленц и я поужинали вторично.
Готтфрид включил свет и на «форде». При аварии одна его фара уцелела. И теперь,
укрепленная на выгнутом кверху шасси, она испускала косой луч света куда-то в небо.

Вполне удовлетворенный, Ленц повернулся к нам.
— Ну вот! А теперь, Робби, достань-ка бутылки. Давайте отметим «Праздник цветущего
дерева»!
Я поставил на стол коньяк, джин и два бокала.

— А ты? — спросил Готтфрид.
— Я пить не буду.

— Что?! Почему не будешь?
— Потому что пропала у меня охота продолжать это чертово пьянство!

Ленц пристально посмотрел на меня.
— Отто, наш ребеночек свихнулся, — сказал он Кестеру.