Page 30 - Три товарища

погремушку и плитку шоколада.
Роза встретила меня с улыбкой великосветской дамы. На ней было черное платье с
вырезом, и она царственно восседала во главе стола. Ее золотые зубы сверкали. Я
справился о здоровье ее малышки и передал для девочки целлулоидную погремушку и
шоколад. Роза просияла от удовольствия.
Ананас и цветы я преподнес Лилли.
— Прими мои самые сердечные поздравления!

— Этот мужчина был и остался кавалером! — сказала Роза. — Робби, сядь, пожалуйста,
между Лилли и мною.

Лилли была лучшей подругой Розы. Ей удалось сделать блестящую карьеру — самая
недосягаемая мечта любой мелкой проститутки стала для нее явью: она поднялась до
уровня «дамы из отеля». «Дама из отеля» не выходит на панель. Она постоянно живет в
отеле и здесь же заводит знакомства. Мало кому из проституток удается таков. У них
недостаточно богатый гардероб, и им всегда не хватает денег для того, чтобы в
ожидании клиентов продержаться какое-то время. Правда, Лилли обитала только в
провинциальных гостиницах, но все же с течением лет накопила почти четыре тысячи
марок. И вот теперь она решила выйти замуж. Ее будущий супруг содержал небольшую
мастерскую по ремонту водопровода и газовых плит. Про Лилли он знал все, но это его
ничуть не волновало. За свое будущее он был вполне спокоен: уж если какая-нибудь из
этих девиц выходит замуж, то на такую жену можно положиться. Все они хорошо знали
свое ремесло и были им сыты по горло. Из них выходили верные спутницы жизни.
Свадьба Лилли была назначена на понедельник. А сегодня Роза давала в ее честь
прощальный кофе. Все девушки пришли, чтобы в последний раз посидеть с подругой.
После свадьбы она уже не сможет появляться здесь.

Роза налила мне чашку кофе. Алоис принес огромный кекс, нашпигованный изюмом и
посыпанный миндалем и зелеными цукатами. Роза отрезала мне внушительный ломоть.
Я сразу же понял, как себя повести. С видом знатока я попробовал кусочек кекса и
притворился крайне удивленным.
— Позвольте! Но ведь в магазине этого наверняка не купишь.

— Сама испекла, — с ликующей улыбкой объявила Роза.

В кулинарии она знала толк и любила, когда это признавали. А уж по части гуляша и
кекса с изюмом никто с ней тягаться не мог. Недаром же она была чешкой.
Я оглядел собравшихся. Они сидели вокруг стола, эти поденщицы райских кущ,
безошибочно разбиравшиеся в людях, эти солдаты любви, — красотка Валли, у которой
недавно во время ночной поездки в машине стащили горжетку из белого песца;
одноногая Лина с деревянным протезом, все еще находившая себе партнеров; бедняжка
Фрицци, беззаветно любившая плоскостопого Алоиса, хотя уже давным-давно она могла
бы иметь собственную квартиру и друга, который содержал бы ее; краснощекая Марго,
неизменно щеголявшая в платье горничной, которое привлекало к ней довольно
шикарных ухажеров; Марион, самая молодая из всех — улыбчивая и бездумная; Кики,
который не числился в мужчинах, ибо всегда носил женскую одежду и красил губы;
глубоко несчастная Мими, которой в ее сорок пять лет да еще вдобавок при вздутых
венах на ногах становилось все труднее ходить на панель. Было еще несколько
незнакомых мне буфетчиц и «застольных дамочек». И, наконец, в роли второго
почетного гостя фигурировала маленькая, седенькая и сморщенная, как промороженное
яблоко, «мамочка» — доверенное лицо, утешение и опора всех ночных путников: на углу
Николаиштрассе, где стоял ее жестяной котел, она содержала забегаловку под
открытым небом, торгуя не только горячими колбасками, но также — из-под полы — и
сигаретами и интимными резиновыми изделиями; здесь же «мамочка» разменивала
деньги, а при необходимости и ссужала ими.
Я отлично знал, что здесь можно и что не дозволено. Ни слова о делах, ни одного
неделикатного намека. Надлежало забыть небывалую стойкость Розы, принесшую ей
прозвище Железная кобыла, забыть беседы о любви между Фрицци и скототорговцем