Page 57 - Мы

57

как и у наших женщин: нежно-розовые и не заросшие волосами, и у них свободны от волос
были также груди – крупные, крепкие, прекрасной геометрической формы. У самцов
без шерсти была только часть лица – как у наших предков.
Это было до такой степени невероятно, до такой степени неожиданно, что я спокойно
стоял – положительно утверждаю: спокойно стоял и смотрел. Как весы: перегрузите одну
чашку – и потом можете класть туда уже сколько угодно – стрелка все равно не двинется…
Вдруг – один: I уже со мной нет – не знаю, как и куда она исчезла. Кругом только эти,
атласно лоснящиеся на солнце шерстью. Я хватаюсь за чье-то горячее, крепкое, вороное
плечо:
– Послушайте – ради Благодетеля – вы не видали – куда она ушла? Вот только сейчас –
вот сию минуту…
На меня – косматые, строгие брови:
– Ш-ш-ш! Тише. – И космато кивнули туда, на середину, где желтый, как череп,
камень.
Там, наверху, над головами, над всеми – я увидел ее. Солнце прямо в глаза, по ту
сторону, и от этого вся она – на синем полотне неба – резкая, угольно-черная, угольный
силуэт на синем. Чуть выше летят облака, и так, будто не облака, а камень, и она сама
на камне, и за нею толпа, и поляна – неслышно скользят, как корабль, и легкая – уплывает
земля под ногами…
– Братья… – это она. – Братья! Вы все знаете: там, за Стеною, в городе – строят
«Интеграл». И вы знаете: пришел день, когда мы разрушим эту Стену – все стены – чтобы
зеленый ветер из конца в конец – по всей земле. Но «Интеграл» унесет эти стены туда, вверх,
в тысячи иных земель, какие сегодня ночью зашелестят вам огнями сквозь черные ночные
листья…
Об камень – волны, пена, ветер:
– Долой «Интеграл»! Долой!
– Нет, братья: не долой. Но «Интеграл» должен быть нашим. В тот день, когда он
впервые отчалит в небо, на нем будем мы. Потому что с нами Строитель «Интеграла».
Он покинул стены, он пришел со мной сюда, чтобы быть среди вас. Да здравствует
Строитель!
Миг – и я где-то наверху, подо мною – головы, головы, головы, широко кричащие рты,
выплеснутые вверх и падающие руки. Это было необычайно странное, пьяное: я чувствовал
себя над всеми, я был я, отдельное, мир, я перестал быть слагаемым, как всегда, и стал
единицей.
И вот я – с измятым, счастливым, скомканным, как после любовных объятий, телом –
внизу, около самого камня. Солнце, голоса сверху – улыбка I. Какая-то золотоволосая и вся
атласно-золотая, пахнущая травами женщина. В руках у ней чаша, по-видимому, из дерева.
Она отпивает красными губами и подает мне, и я жадно, закрывши глаза, пью, чтоб залить
огонь, – пью сладкие, колючие, холодные искры.
А затем – кровь во мне и весь мир – в тысячу раз быстрее, легкая земля летит пухом.
И все мне легко, просто, ясно.
Вот теперь я вижу на камне знакомые, огромные буквы: «Мефи» – и почему-то это так
нужно, это простая, прочная нить, связывающая все. Я вижу грубое изображение – может
быть, тоже на этом камне: крылатый юноша, прозрачное тело, и там, где должно быть
сердце, – ослепительный, малиново-тлеющий уголь. И опять: я понимаю этот уголь…
или не то: чувствую его – так же, как, не слыша, чувствую каждое слово (она говорит сверху,
с камня) – и чувствую, что все дышат вместе – и всем вместе куда-то лететь, как тогда птицы
над Стеной…
Сзади, из густо дышащей чащи тел – громкий голос:
– Но это же безумие!
И кажется, я – да, думаю, что это был именно я, – вскочил на камень, и оттуда солнце,
головы, на синем – зеленая зубчатая пила, и я кричу: