Page 59 - Мы

59

– Послушайте, – сказала мне I, – эта женщина, кажется, поставила себе целью охранять
вас от меня как малого ребенка. Это – с вашего разрешения?
И тогда – другая, вздрагивая жабрами:
– Да он и есть ребенок. Да! Только потому он и не видит, что вы с ним все это – только
затем, чтобы… что все это комедия. Да! И мой долг…
На миг в зеркале – сломанная, прыгающая прямая моих бровей. Я вскочил и, с трудом
удерживая в себе того – с трясущимися волосатыми кулаками, с трудом протискивая сквозь
зубы каждое слово, крикнул ей в упор – в самые жабры:
– С-сию же с-секунду – вон! Сию же секунду!
Жабры вздулись кирпично-красно, потом опали, посерели. Она раскрыла рот что-то
сказать и, ничего не сказав, захлопнулась, вышла.
Я бросился к I:
– Я не прощу – я никогда себе этого не прощу! Она смела – тебя? Но ты же не можешь
думать, что я думаю, что… что она… Это все потому, что она хочет записаться на меня,
а я…
– Записаться она, к счастью, не успеет. И хоть тысячу таких, как она: мне все равно.
Я знаю – ты поверишь не тысяче, но одной мне. Потому что ведь после вчерашнего – я перед
тобой вся, до конца, как ты хотел. Я – в твоих руках, ты можешь – в любой момент…
– Что – в любой момент? – и тотчас же понял – ч т о, кровь брызнула в уши, в щеки,
я крикнул: – Не надо об этом, никогда не говори мне об этом! Ведь ты же понимаешь,
что это тот я, прежний, а теперь…
– Кто тебя знает… Человек – как роман: до самой последней страницы не знаешь,
чем кончится. Иначе не стоило бы и читать…
I гладит меня по голове. Лица ее мне не видно, но по голосу слышу: смотрит сейчас
куда-то очень далеко, зацепилась глазами за облако, плывущее неслышно, медленно,
неизвестно куда…
Вдруг отстранила меня рукой – твердо и нежно:
– Слушай: я пришла сказать тебе, что, может быть, мы уже последние дни…
Ты знаешь: с сегодняшнего вечера отменены все аудиториумы.
– Отменены?
– Да. И я шла мимо – видела: в зданиях аудиториумов что-то готовят, какие-то столы,
медики в белом.
– Но что же это значит?
– Я не знаю. Пока еще никто не знает. И это хуже всего. Я только чувствую: включили
ток, искра бежит – и не нынче, так завтра… Но, может быть, они не успеют.
Я уж давно перестал понимать: кто – они и кто – мы. Я не понимаю, чего я хочу: чтобы
успели – или не успели. Мне ясно только одно: I сейчас идет по самому краю – и вот-вот…
– Но это безумие, – говорю я. – Вы – и Единое Государство. Это все равно как заткнуть
рукою дуло – и думать, что можно удержать выстрел. Это – совершенное безумие!
Улыбка:
– «Надо всем сойти с ума – как можно скорее сойти с ума». Это говорил кто-то вчера.
Ты помнишь? Там…
Да, это у меня записано. И следовательно, это было на самом деле. Я молча смотрю
на ее лицо: на нем сейчас особенно явственно – темный крест.
– I, милая, – пока еще не поздно… Хочешь – я брошу все, забуду все – и уйдем с тобою
туда, за Стену – к этим… я не знаю, кто они.
Она покачала головой. Сквозь темные окна глаз – там, внутри у ней, я видел, пылает
печь, искры, языки огня вверх, навалены горы сухих, смоляных дров. И мне ясно: поздно
уже, мои слова уже ничего не могут…
Встала – сейчас уйдет. Может быть, уже последние дни, может быть, минуты…
Я схватил ее за руку.
– Нет! Еще хоть немного – ну, ради… ради…