Page 283 - Архипелаг ГУЛаг

банный таз за ручки, а правыми в очередь едят. Повторение? Вогвоздино? Нет, это
Переборы, 1937 год, рассказ Лощилина. Повторяюсь не я, повторяется ГУЛАГ.
…А дальше дадут новичкам бригадиров из старых лагерников, которые быстро их
научат жить, поворачиваться и обманывать. И с первого же утра они пойдут на работу,
потому что часы Эпохи стучат и не ждут. У нас не царский каторжный Акатуй с тремя днями
отдыха прибывшим 166 .

* * *

Постепенно расцветает хозяйство Архипелага, протягиваются новые железнодорожные
ветки, и уже во многие такие места везут на поездах, куда совсем недавно только водою
плыли. Но живы ещё туземцы, кто расскажут, как плыли по реке Ижме ну в настоящих
древнерусских ладьях, по сто человек в ладье, сами же и гребли. Как по рекам Печоре и Усе
добирались к родному лагерю — шнягами. И на Воркуту–то гнали зэков на баржах: до
Адзьвавом на крупных, а там был перевалочный пункт Воркутлага, и оттуда уже — на
мелководной барже десять дней, вся баржа шевелится от вшей, и конвой разрешает по
одному вылезать наверх и стряхивать паразитов в воду. Лодочные этапы тоже были не
сплошные, а перебивались то перегрузками, то переволоками, то пешими перегонами.
И были там пересылки свои — жердевые, палаточные — Усть–Уса, Помоздино,
Щелья–Юр. Там свои были щелевые порядки. И свои конвойные правила, и, конечно, свои
особые команды, и особые хитрости конвоя, и особые тяготы зэкам. Но уж, видно, той
экзотики нам не описать, так не будем и браться.
Северная Двина, Обь и Енисей знают, когда стали арестантов перевозить в баржах — в
раскулачивание. Эти реки текли на Север прямо, а баржи были брюхаты, вместительны — и
только так можно было управиться сбросить всю эту серую массу из живой России на Север
неживой. В корытную ёмкость баржи сбрасывались люди и там лежали навалом, и
шевелились, как раки в корзине. А высоко на бортах, как на скалах, стояли часовые. Иногда
эту массу так и везли открытой, иногда покрывали большим брезентом — то ли чтоб не
видеть, то ли чтоб лучше охранить, не от дождей же. Сама перевозка в такой барже уже была
не этапом, а смертью в рассрочку. К тому ж их почти и не кормили, а выбросив в
тундру—уже не кормили совсем. Их оставляли умирать наедине с природой.
Баржевые этапы по Северной Двине (и по Вычегде) не заглохли и к 1940 году, а даже
очень оживились: текли ими освобождённые западные украинцы и западные белорусы.
Арестанты в трюме стояли вплотную — и это не одни сутки. Мочились в стеклянные банки,
передавали из рук в руки и выливали в иллюминатор, а что пристигало серьёзнее—то шло в
штаны.
Баржевые перевозки по Енисею утвердились, сделались постоянными на десятилетия.
В Красноярске на берегу построены были в 30–х годах навесы, и под этими навесами в
холодные сибирские вёсны дрогли по суткам и по двое арестанты, ждущие перевозки 167 .
Енисейские этапные баржи имеют постоянно оборудованный трюм — трёхэтажный, тёмный.
Только через колодец проёма, где трап, проходит рассеянный свет. Конвой живёт в домике
на палубе. Часовые охраняют выходы из трюма и следят за водою, не выплыл ли кто. В трюм
охрана не спускается, какие бы стоны и вопли о помощи оттуда ни раздавались. И никогда не
выводят арестантов наверх на прогулку. В этапах 37–38–го, 44–4–5–го (а смекнём, что и в
промежутке) вниз, в трюм, не подавалось и никакой врачебной помощи. Арестанты на
«этажах» лежат вповалку в две длины: один ряд головами к бортам, другой к ногам первого
ряда. К парашам на этажах проход только по людям. Параши не всегда разрешают вынести

166 П.Ф.Якубович. В мире отверженных: Записки бывшего каторжника: В 2 т. М.; Л.: Худож. лит., 1964.

167 В.И. Ленин в 1897 году садился на «Святого Николая» в пассажирском порту как вольный.