Page 279 - Архипелаг ГУЛаг
P. 279

такого–то  здесь  нет?.,  такого–то  и  такого–то  нет?..  И  бегут  к  следующему,  а  к  этому
               подбегают новые: такого–то нет? И вдруг отклик из запечатанного вагона: «Я! я здесь!» Или:
               «Ищите!  он  в  другом  вагоне!»  Или:  «Женщины!  слушайте!  моя  жена  тут  рядом,  около
               вокзала, сбегайте скажите ей!»
                     Эти  недостойные  нашей  современности  сцены  свидетельствуют  только  о  неумелой
               организации  посадки  в  эшелон.  Ошибки  учитываются,  и  с  какой–то ночи  эшелон широко
               охватывается кордоном рычащих и лающих овчарок.
                     И в Москве, со старой ли Сретенской пересылки (теперь уж её и арестанты не помнят),
               с Красной ли Пресни, посадка в красные эшелоны — только ночью, это закон.
                     Однако, не нуждаясь в излишнем блеске дневного светила, конвой использует ночные
               солнца — прожекторы. Они удобны тем, что их можно собрать на нужное место — туда, где
               арестанты испуганной кучкой сидят на земле в ожидании команды: «Следующая пятёрка —
               встать!  К  вагону —  бегом!»  (Только —  бегом!  Чтоб он  не осматривался,  не обдумывался,
               чтоб он бежал, как настигаемый собаками, и только боялся бы упасть.) И на эту неровную
               дорожку,  где  они  бегут;  и  на  трап,  где  они  карабкаются.  Враждебные  призрачные  снопы
               прожекторов не только освещают: они—важная театральная часть арестантского перепуга,
               вместе с резкими криками, угрозами, ударами прикладов по отстающим; вместе с командой
               «садись на землю!». (А иногда, как и в том же Орле на привокзальной площади: «стать на
               колени!» — и, как новые богомольцы, тысяча валится на колени); вместе с этой совсем не
               нужной, но для перепуга очень важной перебежкой к вагону; вместе с яростным лаем собак;
               вместе  с  наставленными  стволами  (винтовок  или  автоматов,  смотря  по  десятилетию).
               Главное, должна быть смята, сокрушена воля арестанта, чтоб у них и мысли не завязалось о
               побеге, чтоб они ещё долго не сообразили своего нового преимущества: из каменной тюрьмы
               они перешли в тонкодощатый вагон.
                     Но  чтобы  так  чётко  посадить  ночью  тысячу  человек  в  вагоны,  надо  тюрьме  начать
               выдёргивать их из камер и обрабатывать к этапу с утра накануне, а конвою весь день долго и
               строго принимать их в тюрьме и принятых держать часами долгими уже не в камерах, а на
               дворе, на земле, чтобы не смешались с тюремными. Так ночная посадка для арестантов есть
               только облегчительное окончание целого дня измора.
                     Кроме  обычных  перекличек,  проверок,  стрижки,  прожарки  и  бани  основная  часть
               подготовки  к  этапу  это  —генеральный  шмон (обыск).  Обыск  производится  не  тюрьмой,  а
               принимающим  конвоем.  Конвою  предстоит  в  согласии  с  инструкцией  о  красных  этапах  и
               собственными  оперативно–боевыми  соображениями  провести  этот  обыск  так,  чтобы  не
               оставить  заключённым  ничего  способствующего  побегу:  отобрать  всё  колющее–режущее;
               отобрать  всевозможные  порошки  (зубной,  сахарный,  соль,  табак,  чай),  чтобы  не  был  ими
               ослеплен конвой; отобрать всякие верёвки, шпагат, ремни поясные и другие, потому что все
               они могут быть использованы при побеге (а значит — и ремешки! и вот отрезают ремешки,
               которыми пристёгнут протез одноногого, — и калека берёт свою ногу через плечо и скачет,
               поддерживаемый соседями). Остальные же вещи — ценные, а также чемоданы, должны по
               инструкции  быть  взяты  в  особый  вагон–камеру  хранения,  а  в  конце  этапа  возвращены
               владельцу.
                     Но  слаба,  не  натяжна  власть  московской  инструкции  над  вологодским  или
               куйбышевским конвоем, но телесна власть конвоя над арестантами. И тем решается третья
               цель  посадочной  операции:  по  справедливости  отобрать  хорошие  вещи  у  врагов  народа  в
               пользу  его  сынов.  «Сесть  на  землю!»,  «стать  на  колени!»,  «раздеться  догола!» —  в  этих
               уставных конвойных командах заключена коренная власть, с которою не поспоришь. Ведь
               голый человек теряет уверенность, он неможет гордо выпрямиться и разговаривать с одетым,
               как с равным. Начинается обыск (Куйбышев, лето 1949). Голые подходят, неся в руках вещи
               и снятую одежду, а вокруг — множество настороженных вооружённых солдат. Обстановка
               такая,  будто  ведут  не  на  этап,  а  будут  сейчас  расстреливать  или  сжигать  в  газовых
               камерах, — настроение, когда человек перестаёт уже заботиться о своих вещах. Конвой всё
               делает  нарочито–резко,  грубо,  ни  слова  простым  человеческим  голосом,  ведь
   274   275   276   277   278   279   280   281   282   283   284