Page 343 - Архипелаг ГУЛаг

— Такой мелкий, — жалуется начальник охраны, — даже подводные лодки своим
ходом не проходят: на баржи их кладут, тогда перетягивают.
А как насчёт крейсеров?.. О, тиран–отшельник! Ночной безумец! В каком бреду ты это
всё выдумал?!
И куда спешил ты, проклятый? Что жгло тебя и кололо — в двадцать месяцев? Ведь эти
четверть миллиона могли остаться жить. Ну, эсперантисты тебе в горле стояли— а
крестьянские ребята сколько б тебе наработали! Сколько б раз ты ещё в атаку их поднял —
за родину, за Сталина!
— Дорого обошёлся, — говорю я охраннику.
— Зато быстро построили! — уверенно отвечает он. На твоих бы косточках!..
Я вспоминаю гордую фотографию беломорского тома: старорусский крест, взятый
опорой электрическим проводам (фото 21).
На ваших бы косточках…
В тот день провёл я около канала восемь часов. За это время одна самоходная баржа
прошла от Повенца к Сороке и одна, того же типа, от Сороки к Повенцу. Номера у них были
разные, и только по номерам я их различил, что эта— не возвращалась. Потому что
нагружены они были совершенно одинаково: одинаковыми сосновыми брёвнами, уже
лежалыми, годными лишь на дрова.
А вычитая, получим ноль.
И четверть миллиона в уме.

* * *

А за Беломорско–Балтийский шёл канал Москва—Волга, сразу все туда поехали и
работяги, и начальником лагеря Фи–рин, и начальником строительства Коган. (Ордена
Ленина за Беломор застали их обоих уже там.)
Но этот канал хоть оказался нужен. А все традиции Бело–мора он славно продолжил и
развил, и здесь мы ещё лучше поймём, чем отличался Архипелаг периода бурных метастазов
от застойного соловецкого. Вот когда было вспомнить и пожалеть о молчаливых жестоких
Соловках. Теперь не только требовали работы, не только бить слабеющим кайлом
неподатливые камни. Нет, забирая жизнь, ещё прежде того влезали в грудь и обыскивали
душу.
Вот что было самое тяжёлое на каналах: от каждого требовали ещё чирикать. Уже в
фитилях, надо было изображать общественную жизнь. Коснеющим от голода языком надо
было выступать с речами, требуя перевыполнения планов! И выявления вредителей! И
наказания враждебной пропаганды, кулацких слухов (все лагерные слухи были «кулацкие»).
И озираться, как бы змеи недоверия не оплели тебя самого на новый срок.
Беря сейчас бесстыдные эти книги, где так гладко и восторженно представлена жизнь
обречённых, — почти уже поверить нельзя, что это всерьёз писалось и всерьёз же читалось.
(Да осмотрительный Главлит уничтожил тиражи, так что и тут нам достался экземпляр
из последних.)
Теперь нашим Вергилием будет прилежная ученица Вышинского Ида Авербах 248 .
Даже ввинчивая простой шуруп, надо вначале проявить старание: не отклонить ось, не
вышагнуть шуруп в сторону. Ауж когда малость войдёт — можно и вторую руку освободить,
только вкручивай да посвистывай.
Читаем у Вышинского: именно благодаря воспитательной задаче наш ИТЛ
принципиально противоположен буржуазной тюрьме, где царит голое насилие 249 . «В

248 И.Л.Авербах. От преступления к труду. [М.], 1936.

249 Предисловие Вышинского к сборнику «От тюрем…», с. 9.