Page 351 - Архипелаг ГУЛаг

электрическое освещение (при политически надёжных электриках). Стрелки охраны
получили боевой устав и военную подготовку. В обязательные служебные штаты были
включены охранные овчарки со своими собаководами, тренерами и отдельным уставом.
Лагеря приняли наконец вполне современный, известный нам вид.
Здесь не перечислить, во скольких бытовых мелочах был зажат и острожен лагерный
режим. И сколько было обнаружено дырок, через которые воля ещё могла наблюдать за
Архипелагом. Все эти связи теперь были прерваны, дырки заткнуты, изгнаны ещё какие–то
там последние «наблюдательные комиссии».
Не найдётся в книге другого места объяснить, что это такое. Пусть же будет длинное
примечание для любознательных.
Лицемерное буржуазное общество придумало, что оно должно наблюдать за
состоянием мест заключения и ходом исправления арестантов. В царской России
существовали «общества попечительства о тюрьмах» — «для улучшения физического и
нравственного состояния арестантов», были благотворительные тюремные комитеты и
общества тюремного патроната. В американских же тюрьмах наблюдательные комиссии из
представителей общественности в 20–е и 30–е годы уже имели широкие права: даже
досрочного освобождения (не ходатайства о нём, а самого освобождения, без суда).
Впрочем, наши диалектические законники метко возражают: «не надо забывать, из каких
классов составляются комиссии — они принимают решения в соответствии со своими
классовыми интересами».
Другое дело — у нас. Первой же «Временной инструкцией» от 23.7.1918, создавшей
первые лагеря, предусматривалось создание Распределительных комиссий при губернских
Карательных Отделах. Распределяли же они — всех осуждённых по семи видам лишения
свободы, учреждённых в ранней РСФСР. Работа эта (как бы заменяющая суды) была столь
важна, что Наркомюст в отчёте 1920 года назвал деятельность распредкомиссий «нервом
карательного дела». Состав их был очень демократичный, например в 1922 году это была
Тройка: начальник губернского управления НКВД, член президиума губернского суда и
начальник мест лишения свободы в данной губернии. Позже к ним присоединили по
человечку от ГубРКИ и Губпрофсовета. Но уже к 1929 году ими были страшно недовольны:
они применяли досрочное освобождение и льготы классово–чуждым элементам. «Это была
правооппорту–нистическая практика руководства НКВД». За то распредкомиссий были в
том же году Великого Перелома упразднены, а место их заняли Наблюдательные Комиссии,
председателями которых назначались судьи, членами же — начальник лагеря, прокурор и
представитель общественности— от работников надзорсостава, от милиции, от
райисполкома и от комсомола. Как метко возражают наши юристы, не надо забывать, из
каких классов… Ах, простите, это я уже выписывал… Поручено было наблюдкомам: от
НКВД— решать вопросы зачётов и досрочек, от ВЦИК (то бишь от парламента) попутно
следить за промфинпланом.
Вот эти–то наблюдкомиссии и были в начале второй пятилетки разогнаны. Откровенно
говоря, никто из заключённых от этой потери не охнул.
Кстати уж и о классах, если заговорили. Один из авторов всё того же Сборника—
Шестакова, по материалам 20–х и начала 30–х годов делает «странный вывод о сходстве
социального состава в буржуазных тюрьмах и у нас»: к её собственному изумлению,
оказалось, что и тут и там сидят… трудящиеся. Ну конечно тут есть какое–нибудь
диалектическое объяснение, но она его не нашла. Добавим от себя, что это «странное
сходство» было лишь несколько нарушено 37–38–м годами, когда кроме огромного
крестьянского добавления в лагеря хлынули люди высоких государственных положений. Но
очень вскоре соотношение выровнялось. Все многомиллионные потоки войны и
послевоенные— были только потоки трудящихся.
Попутно и лагерные «фаланги», хотя в них, кажется, уже отсвечивал социализм, были в
1937 для отлики от Франко переименованы в «колонны». Лагерная оперчасть, которая до сих
пор считалась с задачами общей работы и плана, теперь приобрела самодовлеющее